Они оба словно знали, что случилось, но не хотели признаться в этом. Айво остался один на террасе, погруженный в свои раздумья. Что‑то изменилось между ними – незаметно, без скачка, но изменилось. Она вдруг стала казаться моложе, а он превратился в старика. Даже их близость за последнее время стала какой‑то другой. Его подмывало охаять за это злую судьбу, но он понимал, что эта.будет несправедливо. У него было семь лет, проведенных с Беттиной. И на них‑то он не имел права.
Айво вошел в комнату. Этой ночью он не предлагал Беттине близость. Ему не хотелось еще сильней смущать ее. А Беттина лежала рядом и думала, как ей поступить: остаться с Айво или поехать. Наконец она услышала его равномерное дыхание, обернулась и увидела, что он спит – добрый, любящий, нежный. Беттина дотронулась до его руки, потом повернулась на другой бок и утерла слезы. Утром она скажет ему о своем решении. Она должна ехать. Должна. Это необходимо. У нее нет другого выбора.
Ей уже не хотелось улетать. Хорошо, что Айво был рядом, он обнимал ее и, как всегда, утешал, шепча на ухо:
– Не надо, дорогая. Я выберусь к тебе через две‑три недели. Все будет очень хорошо. А после ты напишешь замечательную пьесу. Я буду тобой гордиться, вот увидишь.
От его голоса становилось спокойней на душе.
– Ты действительно так думаешь? – Беттина шумно фыркнула от смеха, но на глазах тут же выступили слезы. – А как же ты?
– Мы уже это обсудили. Со мной все будет в полном порядке. Разве ты меня не знаешь? Я долго жил один до того, как мне выпало счастье быть с тобой. А ты должна вести себя как хорошая девочка и радоваться тому, что происходит. Может быть, это твой главный шанс, мадам Второй Режиссер.
Он пытался ее развеселить, и она наконец улыбнулась. Айво крепко обнял ее и поцеловал.
– А теперь, любовь моя, тебе пора идти на посадку, не то опоздаешь к вылету, а это не лучшее начало гастролей.
Турне начиналось в Сент‑Луисе, и труппа уже была там. Все вылетели утренним рейсом, но Беттине хотелось провести с Айво хотя бы несколько лишних часов.
Она обернулась напоследок и прошла через турникет, чувствуя себя маленькой беглянкой. Айво махал ей рукой, как всегда надежный, добрый, любящий. Он стоял и смотрел, пока она не скрылась из виду. Покидая аэропорт, Айво шел медленно, возвращаясь мыслями к сегодняшнему утру, к этому лету, к прошедшему году, а потом и к последним двадцати пяти годам своей жизни. Вдруг страшное предчувствие заставило его похолодеть: он подумал, а не было ли это прощанием с Беттиной?
В Сент‑Луис Беттина прилетела в 16.03. До первого спектакля, назначенного на этот вечер, оставалось совсем немного, но Беттина не боялась, так как режиссер вылетел из Нью‑Йорка вместе с артистами и в последнее время они так много репетировали, что труппа была в отличной форме. Когда шасси коснулось посадочной полосы, Беттина вздохнула, подумав об Айво, но тут же переключила свои мысли на работу. Она торопливо покинула самолет – ей не терпелось взять сумки, закинуть их в гостиницу и побыстрей отправиться в театр. Ей хотелось все проверить самой и убедиться, что все в порядке. Озабоченная и деятельная, она спешила к месту выдачи багажа, обгоняя других пассажиров.
– Милосердный Боже, куда же ты летишь? Совсем не смотришь по сторонам – чуть не сшибла вон ту престарелую даму!
Она раздраженно обернулась, но, увидев Энтони, остановилась и улыбнулась, радостно и удивленно.
– Как ты здесь оказался?
– Очень просто – приехал встретить одного друга, – он с улыбкой добавил: – Который, как выяснилось, является вторым режиссером нашего шоу. Знаешь, о ком я говорю, зеленоглазка?
– Догадываюсь, остряк. Спасибо, что пришел.
Несмотря на состоявшийся обмен колкостями, она была очень рада видеть его здесь, в аэропорту Сент‑Луиса, где вдруг, сходя с самолета, почувствовала себя потерянной и одинокой.
– Что в театре?
– Откуда я знаю? Весь день проторчал в гостинице.
– Никто не заболел? – спросила Беттина с неподдельной озабоченностью. Энтони, глядя на нее, засмеялся.
– Нет, матушка, все здоровы. Он подхватил ее дорожные сумки, и они пошли к стоянке такси. Его веселое настроение передалось Беттине, и в машине они уже оба смеялись и шутили, как дети. Энтони кого‑то передразнивал, говорил глупости, острил. Беттина, пожалуй, никогда не вела себя так беззаботно, словно девчонка. Он заронил это в нее, и она была довольна. Словно вновь она возвратилась в радостную пору раннего детства.
– Это оно? – спросила Беттина, указывая на гостиницу, к которой подъехало их такси. То был, вероятно, самый старый и, несомненно, самый уродливый и безобразный городской отель.
– Не я ли тебе говорил, дорогая? Они выбрали для нас местечко по образу и подобию худшего нью‑йоркского гадюшника. И как только такое отыскалось, в Сент‑Луисе? – посмеиваясь, сказал Энтони.
Беттина же буквально заливалась смехом:
– Господи, это ужасно. Внутри он так же страшен?
– Гораздо хуже. Тараканы величиной с пса. Но не бойся, дорогая, я купил поводок.
– Энтони, – задыхалась от смеха Беттина, – не может же… все быть так плохо.
– Отчего же не может? Очень даже может, – заверил он ее, не скрывая своего удовольствия.
Когда Беттина зашла к себе в номер, она поняла, как был прав Энтони. Потрескавшиеся стены, облупившаяся краска, кошмарная, жесткая кровать и серое, застиранное белье. Даже стакан в ванной комнате был немыт.
– Ну что, прав я был или нет? – победно спросил Энтони, поставив на пол чемодан.
– Как ты можешь говорить об этом с такой радостью? – печально улыбнулась Бетина и села на кровать.
Однако веселье Энтони казалось неистребимым. Он, словно мальчишка, уехавший из дому на каникулы, с размаху плюхнулся на кровать рядом с Беттиной.
– Энтони, прекрати! Неужели ты не утомился?
Она вдруг почувствовала себя усталой и раздраженной. С нее довольно. И зачем она уехала из Нью‑Йорка, зачем покинула Айво? Уж не затем, чтобы колесить по стране в обществе этого ненормального и останавливаться в таких вот клоповниках.
– Естественно, я никогда не устаю. А почему я должен уставать? Я молод! Правда, я не избалован, как ты, Беттина.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня никогда не было личного шофера, и я не живу в пентхаусе. Большую часть жизни я провел в таких вот дырах.
Беттина не знала, что ей делать – сердиться или просить прощения – и что сказать Энтони. Наконец она произнесла:
– Ну, и что теперь? Будешь попрекать меня тем, что я замужем за… – она чуть поколебалась и закончила: – Что называется «приличным человеком»?
Энтони посмотрел ей прямо в глаза.
– Нет, но я буду попрекать тебя тем, что ты замужем за человеком почти втрое старше тебя.
На этот раз она вспыхнула:
– Это не твое дело.
– Как знать, может, и мое. Ее сердце учащенно забилось, и она отвернулась к стене.
– Я очень люблю его.
– Может быть, ты любишь его деньги.