У Захара Игнатьевича на мгновение отвисла челюсть, но он быстро пришел в себя и вернул ее на место.
- А как же…
- Все по закону! - подчеркнул Евстигнеев. - Мало того: Крян хочет вступить в коллектив. Правда, он больше склоняется к фермерству.
- Вот еще! - вскипел директор. - Ни дня в хозяйстве не проработал, а хочет фермером стать? Пусть сначала потянет лямку. Он механик?
- Механик, механик! - закивал головой Евстигнеев.
- Вот пусть и займется ремонтом. А землю мы ему выделим, пусть не переживает… На ком жениться-то решил?
- На Матильде, - тихо отозвался Полумраков.
- Так она ж старуха! - удивился Захар Игнатьевич. - Проку от нее…
- Ему как раз такие нравятся, - сказал Евстигнеев. - А что? Баба румяная, дородная, у него на родине и таких нет! А то, что старуха, так это - пустяк. Как выйдет замуж, так враз помолодеет.
- А сам-то он чего не пришел, - с добродушной ворчливостью в голосе спросил директор, - стесняется, что ли?
- Он бы пришел, - сказал Костя, - но тут такое дело…
- Простое дело, - перебил его Евстигнеев. - Крян служит в Галактической полиции и сейчас на задании. Они там кого-то ловят. Операция перехват называется.
- Тогда я ничего не понимаю, - нахмурился Захар Игнатьевич. - Если он служит, то как же он собирается работать у нас?
- Он уходит в отпуск! - хором сказали Евстигнеев и Полумраков.
- Ну и…
- А отпуск у них по нашему времени - пятьдесят лет, - добавил Костя.
В кабинете воцарилась изумленная тишина. Директор побагровел, крякнул, но, глянув на спокойные лица друзей, вздохнул и кивнул головой.
- Они что там, все долгожители?
- Не особенно, - отмахнулся Евстигнеев. - Тыщи полторы живут, а там засыхают понемногу.
- Как это - засыхают? - заинтересовался Захар Игнатьевич.
- На корню, - веско сказал Полумраков.
Директор откинулся на спинку стула.
- С вами с ума сойдешь, - сказал он, жалостливо глядя на Костю. - Ну где это видано: пришельцы, драконы, черти какие-то… Как тут разберешься? Вы бы навели у себя порядок. Я так понимаю, у этих товарищей даже паспортов нет? Не по закону! Пусть товарищ Яга придет и оформится, как положено. И это… Другие тоже пусть приходят. Мы их проведем как актив. Кстати, этот ваш Крян, часом, не алкоголик? Может, он прогуливать начнет, если мы ему трудовую оформим? У нас так бывает: пока не работает - золото, а не человек, а как только трудоустроился, так и запил.
- Пьет только чай, - сказал Евстигнеев, - вприкуску.
- Все. Договорились! - Директор положил ладонь па стол, давая понять, что аудиенция окончена, но Костя его опередил:
- Захар Игнатьевич, у меня к вам вопрос.
- Ну? - с неудовольствием повернулся к нему директор.
- Мне нужна лодка с мотором, - сказал Костя, - на один день. Я сегодня на реке видел двух аквалангистов. Есть подозрение, что они ведут запрещенную охоту!
Он хотел поподробнее рассказать о сегодняшней рыбалке, но не успел. В дверь, рыча и неразборчиво ругаясь, ввалился детина в шортах и рубашке, разрисованной попугаями. В руке он держал суковатую дубинку.
- Где директор?! - закричал Эдик. - Директор где? - Неуклюжим движением он смахнул на пол квартальную отчетность.
- Вы бы, гражданин, положили свою палочку и объяснили спокойно, в чем дело, - сказал Евстигнеев, - а то так и до греха недалеко.
- Вы бы, гражданин, положили свою палочку и объяснили спокойно, в чем дело, - сказал Евстигнеев, - а то так и до греха недалеко.
- А ты заткнись! - прошипел Эдик. - Развелось вас, начальников! - Он попытался отпихнуть Евстигнеева в сторону, но Евстигнеев, не говоря ни слова, схватил детину за шиворот, отнял палку и, повернувшись к Косте, спросил:
- Ну что с ним делать? Ведет себя, понимаешь, как мальчишка, хоть в угол ставь!
- Правильно, - поддержал Полумраков, - вот пусть и постоит в углу, и подумает!
Без видимых усилий Евстигнеев отвел детину в сторону и, как тот ни брыкался, поставил его в угол.
- Будешь дальше хулиганить, ремнем выпорю, - пообещал он.
Полушутя-полусерьезно Евстигнеев дотронулся до своего широкого ковбойского ремня, и Эдик, что-то неразборчиво пробормотав, уткнулся носом в стенку. Сначала он нетерпеливо дрыгал ногой, потом покорно принялся ковырять штукатурку, а через минуту капризным голосом сообщил:
- Я больше не буду!
- Слушаю вас! - рявкнул Захар Игнатьевич, и Эдик медленно отклеился от стены, опасливо поглядывая на друзей. - Какие у вас претензии, молодой человек? - Директор встал из-за стола и теперь нависал над детиной, требовательно и строго дыша ему в лицо.
Эдик вдохнул запах добротного калиновского борща, и глаза у него подернулись белесой куриной пеленой.
- Этого… Того… - начал он, оглядываясь в поисках палки.
- Конкретней, конкретней! - одернул его Евстигнеев.
- Что случилось-то?
- Вот! - жалобно заявил парень, поднимая вверх укушенный палец, - Медведь укусил! Ни с того ни с сего! Я шел, а он как тяпнет! Наверно, бешеный! А потом какая-то бабка напала, - перешел он на шепот. - Где такие только водятся? Лапы - во! Зубы, - тут Эдик помотал головой в поисках сравнения и не нашел, - во! - заключил он. - Ружье украли. Импортное. Или верните ружье, или пусть заплатят компенсацию. Я этого дела так не оставлю! - Последнюю фразу он произнес, гордо вскинув голову.
- Простите, - вмешался Костя, - а с какой стати вы разгуливаете с ружьем по лесу? Вы охотник? Билет с собой? Лицензия? На кого собирались охотиться?
- Да… Дело пахнет керосином, - произнес Евстигнеев в сторону, но Эдик услышал, и его лицо побагровело.
- Постойте, постойте! - продолжил Костя, видя, что Эдик собирается что-то сказать. - Что вы сделали с медведем? В наших лесах осталось две медвежьи семьи, и охота на них карается в уголовном порядке. Значит, так: сейчас составим протокол, а пока я сообщу в райотдел милиции.
- Нет! Нет у меня ружья! - испугался Эдик. - Я просто так сказал, пошутил! Обидно стало, что у вас медведи кусаются.
- Ну вот! - развел руками Костя. - Что же это получается? То - есть, то - нет. Так было у вас ружье или не было? А если не было, то все равно назовите калибр и марку.
- Ладно, - махнул рукой Захар Игнатьевич, - что мучить парня? Может, действительно у него травма, вот и болтает не разбери что. Ты, Евстигнеев, отведи человека в медпункт, пусть Надя посмотрит!
Сказав это, директор улыбнулся Эдику такой широкой улыбкой, что тому невольно вспомнился вылезший из берлоги Потапыч.
Через минуту Евстигнеев и Эдик шли по главной улице, потом свернули направо, потом налево и оказались в тихом зеленом уголке.
- Авторский переулок, - прочел Эдик и непонимающе уставился на Евстигнеева.
- Тут разные писатели жили, - лениво пояснил Евстигнеев, - много их было, вот и назвали.