Говорю «формально», так как по существу документального в
них обнаружилось довольно мало.
Курские комсомольцы сдержанно, но с большой горечью, которую хочется с ними
полностью разделить, высказывают «Несколько замечаний о статье Афанасия
Кузнецова в итальянском журнале «Реальто Совьетико» и его книге «Человек из
легенды». Выясняется, что Аф. Кузнецов, говоря о подвигах советских летчиков в
Испании, позволил себе, выражаясь деликатно, изрядно нафантазировать.
Республиканского летчика- бомбардировщика Примо Джибелли он, ничтоже
сумняшеся, заставляет летать на «ястребке» и даже пытаться на нем «винтом
отрубить хвост фашистскому самолету». Путает фамилии летчиков, входивших в
состав «эскадрильи лучших асов советской авиации», и даты их приезда в Испанию.
Истребителей С. Тархова и С. Черных превращает в сослуживцев бомбардировщика П.
Джибелли по эскадрилье и вкладывает в их уста монологи столь же трогательные,
сколь и, увы, неправдоподобные.
Перечислив целый ряд подобных ошибок, авторы «Хосе-Володи» приходят к вполне
обоснованному выводу, что, воссоздавая историю участия наших добровольцев в
испанских событиях тридцать шестого — тридцать девятого годов, сочинения
Аф. Кузнецова принимать во внимание невозможно. Они так и говорят: «Впечатление
от прочитанного такое, будто Аф. Кузнецов, перелистав сообщения о воздушных боях
в Испании за все три года войны, взял первые попавшиеся под руку имена
летчиков-добровольцев, перемешал даты, факты, имена...»
К сожалению, такое в произведениях художественно-документального жанра уже
случалось. Иные работающие в этом жанре авторы, понимая, насколько притягательна
в глазах читателя обещанная документальность произведения, используют это,
выдавая придуманные ими рассказы за факты. Имена же героев —
настоящих здравствующих или погибших героев, а не героев литературных
произведений! — используют как сырье для своих произвольных композиций...
Вот и еще одни повод для раздумий после прочтения «Хосе-Володи».
Но прежде, чем поделиться этими раздумьями, хочу заметить, что, к сожалению,
следопытам из Курска вообще не очень повезло при соприкосновении с
произведениями так называемого художественно-документального жанра, некоторые из
которых они по неопытности готовы были рассматривать как действительно добротно
документальные. Афанасий Кузнецов не оказался в одиночестве.
В очерке рассказывается — видимо, по материалам, почерпнутым в
английской прессе, — о действительно чрезвычайно интересном эпизоде —
эффектном полете уже упоминавшегося нами летчика Героя Советского Союза А. С.
Благовещенского на английском истребителе «Хантер». Повторяю, полет этот был
выполнен отлично. Дело происходило в Англии, во время традиционного авиационного
праздника на аэродроме Фарнборо. Благовещенский до этого дня истребителя
«Хантер», что называется, в глаза не видел и слетал на нем — включая
выполнение всего высшего пилотажа — экспромтом. По общему мнению, летчик
Благовещенский справился со своим делом безукоризненно — чего, к сожалению,
нельзя сказать о газетных репортерах, которые, описывая этот полет, отнюдь не
стали утруждать себя особо скрупулезным соблюдением истины. Это проявилось и в
сравнительно мелких деталях, таких, например, как изрядная путаница при
изложении последовательности действий летчика, который готовится к старту, или
слово «пробег» при описании взлета, хотя, как известно, движение самолета по
земле во время взлета называется разбегом, а пробег происходит только после
посадки. Но это в общем-то мелочи. Неточности содержатся и в описании реакции
англичан на полет А. С.
Благовещенского: «Вы беретесь взлететь на
«Хантере»? — английский маршал не мог скрыть удивления...», «...Трибуны
ахнули...», «Я был уверен, что он никогда не (взлетит», — маршал
сконфуженно пожал плечами...» и так далее.
К сожалению, эти и другие им подобные фразы, неизвестно как и кем
подслушанные, доверия не заслуживают.
Не могли ахнуть трибуны, так как находящаяся на них публика вряд ли знала
фамилию очередного взлетающего летчика, а главное — не могла знать об
имеющемся у него опыте полетов на самолете данного типа.
И ответ сконфуженного маршала представителю Министерства обороны
Великобритании, автомобиль которого «подлетел к палатке маршала», как говорится,
ни в какие ворота не лезет. По естественной логике означенный представитель
должен был бы реагировать на этот умный ответ: «Я был уверен, что он никогда не
взлетят...» новым вопросом: «А что, вы думали — он разобьется на взлете?»
А главное — никак не мог пресловутый маршал так удивляться тому, что
квалифицированный летчик- испытатель класса Благовещенского оказался
способен, ознакомившись с основными летно-техническими данными и кабиной нового
для себя самолета, уверенно взлететь на нем.
В свое время — в годы Великой Отечественной войны — к нам в
Советский Союз приезжал английский летчик-испытатель майор Сли. Автору этих
строк было поручено проинструктировать и «выпустить» гостя на советских боевых
самолетах нескольких типов: истребителях Як-1, МиГ-3 и бомбардировщиках Пе-2 и
Ил-4. И Сли, после десятиминутной беседы в кабине очередной машины, запускал
мотор, «выруливал, взлетал и отлично выполнял полет на доселе незнакомом ему
самолете — на то он и был профессиональным летчиком-испытателем.
А один из выдающихся советских испытателей — С. П. Супрун, —
оказавшись незадолго до войны в командировке в Германии, так же экспромтом сел в
новейший по тем временам немецкий истребитель фирмы «Хейнкель» и, едва взлетев,
показал на нем такой пилотаж, будто давно летал на этой машине. Так что в том,
что Благовещенский «сумел взлететь» на «Хантере», ничего удивительного для
любого мало-мальски связанного с авиацией человека быть не могло. Это — не
исключение, а профессиональная норма. Достойно быть отмеченным другое —
как он провел этот полет: как чисто и уверенно выполнил фигуры пилотажа,
как точно зашел на посадку, как «притер» к посадочной полосе машину, с которой
впервые познакомился всего несколькими минутами раньше. Шахматные гроссмейстеры
время от времени играют в трудных турнирах на подтверждение своего звания. Полет
Благовещенского, о котором идет речь, подтвердил, что не напрасно коллеги видят
в нем одного из гроссмейстеров летных испытаний.
Я остановился столь подробно на этом полете прежде всего, конечно, не для
того, чтобы вступиться за Алексея Сергеевича Благовещенского, показавшего в тот
день гораздо большее, чем сумели увидеть журналисты. Хочется сказать о другом:
ведь в описании этого эпизода, столь доверчиво воспроизведенного курскими
следопытами, проявилась не намного меньшая склонность к приблизительности, почти
такое же небрежное отношение к фактам, такое же нежелание копнуть чуть
поглубже — все, пусть в меньшем масштабе, но в принципе то же, что в
повести Афанасия Кузнецова, вызвавшей справедливые претензии и справедливую
отрицательную оценку со стороны курских следопытов.
* * *
О природе и законах художественно-документального жанра велось немало споров.
Но споров преимущественно теоретических — так сказать, о жанре
вообще . А здесь, в очерке «Хосе-Володя», на наших главах происходит
прямое столкновение так называемогоавторского права на домысел с
реальной жизнью, с вызывающими чувство глубокого уважения подлинными именами
героев, погибших за правое дело.