– Не существует? То есть они прекратили деятельность?
– Вот именно. Кажется, одна из их бомб взорвалась раньше времени, прямо у них в штаб‑квартире, когда там шло собрание. И все взлетели на воздух.
– Бомбы… – пробормотал я.
– Теперь, – продолжал Мюррей, просматривая принесенные бумаги, – дело обстоит так. Список, опубликованный генеральной прокуратурой четыре или пять лет назад… ага, вот он! Этот список был напечатан с ошибкой. В наборе слово «всемирный» просто выпало из названия организации. Надо полагать, именно поэтому твой приятель Юстэли вообразил, что ты – один из тех самых террористов, которых он так жаждет видеть. Вполне возможно, что эта типографская ошибка позволит тебе вчинить иск, особенно если ты получишь какое‑нибудь ранение…
– Замолчи, Мюррей.
Он поднял глаза.
– Что? А? Ну ладно, ладно, замолчу. Ты прав. Извини. Так, вернемся к обсуждаемому вопросу.
– Джин, – сказала Анджела, – я думаю, тебе надо пойти на этот митинг, вот что я думаю.
– Почему? – спросил я.
– Потому, что тогда они не станут на тебя покушаться, а ты сможешь раздобыть улики и заставить ФБР прислушаться к тебе.
– Мюррей, что ты об этом думаешь? – спросил я.
– Джин, тебе решать.
– Черт, да знаю я! Но что ты об этом думаешь?
– Что я думаю? Я думаю, что Анджела права. Я думаю, ты можешь сходить на митинг, ничего не опасаясь, и разузнать что‑нибудь о замыслах Юстэли. Они ничего не заподозрят и не захотят разделаться с тобой. Я не говорю, что ты непременно соберешь весомые доказательства, которые можно представить в ФБР, но по крайней мере удержишь Юстэли и остальных от поползновений на твою жизнь.
– Ну, не знаю, – пробормотал я. – Это вроде бы лучше, чем первые два выхода, но все равно не знаю… А что, если я попросту провалюсь? Что, если не сумею подделаться под террориста?
– Судя по всему, сегодня днем Юстэли не сомневался в твоей кровожадности, – подчеркнул Мюррей. – Кроме того, там будет не меньше десяти человек, и никто не станет специально следить за тобой.
– Да, но отправиться туда в одиночку…
– Я пойду с тобой, Джин, – заявила Анджела так, будто приняла решение уже несколько часов назад.
Я посмотрел на нее.
– Что?
– Я пойду с тобой. Я хочу посмотреть на этих людей. Кроме того, вдвоем мы будем чувствовать себя более уверенно, правда, Мюррей?
– Ну… – с сомнением промычал Мюррей.
– Ты не пойдешь, – заявил я.
– Еще как пойду. Я умею стенографировать. Тебе и невдомек, да? Этим‑то я и займусь. Буду стенографировать все, что они скажут.
– Определенно нет, – отрезал я. – Пойду один. К тому же приглашали только меня. Как я проведу тебя туда?
– Как свою секретаршу, – сказал Мюррей. – На самом‑то деле это неплохая мысль. Если Анджела сумеет сделать стенограмму собрания…
– Мюррей, – ответил я, – ты готов пойти на это? Ты хочешь, чтобы Анджелу убили?
– Нет, не хочу. Я не хочу, чтобы вообще кого‑нибудь убили. Но если вы будете вести себя достаточно осмотрительно, никто из вас не подвергнется сегодня никакой опасности.
– Мюррей, тебе придется…
– Ой, мамочки! – вскричала Анджела, вскакивая на ноги. – Который час?
Мюррей взглянул на часы.
– Почти половина седьмого.
Анджела сняла с запястья свои маленькие часики и встряхнула их.
Анджела сняла с запястья свои маленькие часики и встряхнула их.
– Проклятье, сломались.
– Не ходят?
– Ходить‑то ходят, только они должны еще и звонить. Как будильник, знаете? Всякий раз, когда они звонят, мне следует принимать пилюли. Надо было сделать это еще в шесть часов, – она торопливо пошла в кухню, бросив через плечо: – Сейчас вернусь.
Мюррей взглянул на меня.
– Будильник на запястье?
– Подарок отца, – объяснил я. – Эдакие часики‑напоминатель. Они звонят, как колокольчик.
– Когда приходит пора глотать пилюли? Она что, больна?
– Нет. Питательные, противозачаточные и для настроения.
– Вот как? Все вместе? Ну что ж, если она еще не слегла, значит, скоро сляжет.
– Ничего подобного, – заспорил я. – Анджела здорова как ломовая лошадь, а выглядит и того лучше. Хотя и не так умна.
– Ты недооцениваешь эту девушку, Джин, – сказал он, и тут эта девушка вернулась в комнату.
– Итак, все решено? – спросила она. – И сегодня мы с тобой идем на собрание, правильно?
– Мюррей, ты и впрямь думаешь, что вести туда Анджелу не опасно?
– Разумеется, – ответил он.
– В таком случае, – сказал я, – вероятно, и мне тоже ничто не угрожает, – я кивнул Анджеле. – Ладно, пойдем вместе.
– Чудненько, – ответила она. – Мне не терпится поупражняться в стенографии.
– Идемте, угощу вас обедом, – пригласил Мюррей.
– Как обычно, от пуза? – спросил я.
– Твоя беда в том, что ты вечно поешь за упокой, – ответил он.
– Нет, – поправила его Анджела, – просто он слишком миролюбив.
– Это одно и то же, – сказал Мюррей. – Пацифист всегда убежден в том, что, ввязавшись в драку, непременно получит на орехи.
– Эх, Мюррей, – сказал я, – больше всего мне нравится в тебе то, что ты такой противный.
Мюррей весело рассмеялся, закрыл свой чемоданчик и встал.
– Пошли, – сказал он. – Перекусим в «Лачоу».
– Подожди минутку, – попросил я, потом взял карандаш и лист бумаги, написал на нем «Позор ФБР», разорвал на маленькие клочки и бросил их в корзину.
– Ну вот, – сказал я, – теперь я готов идти.
6
Я изогнулся на сиденье, посмотрел назад и сказал:
– О, Господи!
– В чем дело, Джин? – спросила Анджела, крутившая баранку своего желтого «мерседеса» с откидным верхом.
– Притормози у тротуара. Они нас потеряли.
Анджела покосилась на зеркало заднего обзора.
– Как это их угораздило?
– Не знаю, – ответил я – Притормози, может, они опять нас найдут.
До полуночи оставалось четверть часа, мы ехали на север по Бродвею, направляясь на собрание, куда нас пригласил Юстэли; Мюррея мы высадили возле его жилища на углу Третьей авеню и Девятнадцатой улицы. Двое фэбээровцев (Д и Е)следили за нами от моей квартиры до ресторана, где их сменили двое других (Жи 3),которые с тех пор и тащились за нами в синем «шевроле». Но сейчас они куда‑то исчезли.
Анджела остановила машину возле пожарного крана, и какое‑то время мы сидели, вглядываясь в поток транспорта. Был апрель, дул порывистый ветер, лил дождь. Из‑за холода мы подняли матерчатый верх «мерседеса».