Черный тюльпан - Александр Дюма 20 стр.


-- А кто такой ван Берле?

-- Это тот, ктоуже создал пять новых разновидностей: "Жанну", "Яна де

Витта", "Корнеля" и т.д.

Ну чтоже, вотмоечестолюбие. Оно никому не будет стоить слез. Ио

моем"Tulipa nigra Barlaensis" будут говорить итогда, когда,быть может,

мой крестный,этот великийполитик, будет известентолько благодаря моему

тюльпану, который я назвал его именем.

Очаровательные луковички!

Когда мой тюльпан расцветет, --продолжал Корнелиус, -- и еслик тому

времени волнения в Голландии прекратятся,яраздам бедным только пятьдесят

тысяч флоринов,ведь в конечном счете и это немало для человека, который, в

сущности, никомуничегонедолжен. Остальныепятьдесяттысяч флоринов я

употреблюнанаучныеопыты. Сэтимипятьюдесятьютысячамифлориновя

добьюсь, чтотюльпанстанетблагоухать. О, если бы мнеудалось добиться,

чтобытюльпан издавалароматрозыилигвоздикиили,дажеещелучше,

совершенно новыйаромат!Еслибыямог вернутьэтому царюцветовего

естественныйаромат,который он утерял при переходесо своеговосточного

трона на европейский, тот аромат, которым он должен обладать в Индии, в Гоа,

в Бомбее, в Мадрасе и особенно на том острове, где некогда, как уверяют, был

земнойрайикоторый именуетсяЦейлоном. О, какая слава! Тогда, клянусь!

Тогда я предпочтубыть Корнелиусомван Берле, чем Александром Македонским,

Цезарем или Максимилианом.

Восхитительные луковички!..

Корнелиус наслаждался созерцанием и весь ушел в сладкие грезы.

Вдруг звонок в его кабинете зазвонил сильнее обычного.

Корнелиус вздрогнул, прикрыл рукой луковички и обернулся.

-- Кто там?

-- Сударь, -- ответил слуга, -- это нарочный из Гааги.

-- Нарочный из Гааги? Что ему нужно?

-- Сударь, это Кракэ.

-- Кракэ, доверенный слуга Яна де Витта? Хорошо. Хорошо,хорошо, пусть

он подождет.

-- Я не могу ждать, -- раздался голос в коридоре.

И в тот же момент, нарушая запрещение, Кракэ устремился в сушильню.

Неожиданное,почтинасильственноевторжениебылотакимнарушением

обычаевдома Корнелиуса ван Берле, что он,привиде вбежавшегов комнату

Кракэ,сделал рукой, прикрывавшей луковички, судорожное движение исбросил

двеиз нихна пол; они покатились; одна -- под соседний стол, другая --в

камин.

-- А, дьявол!-- воскликнулКорнелиус,бросившисьвследзасвоими

луковичками. -- В чем дело, Кракэ?

-- Вот, -- сказал Кракэ, положив записку на стол, на котором оставалась

лежатьтретья луковичка. -- Выдолжны,не теряяни минуты, прочестьэту

бумагу.

И Кракэ, которому показалось, что на улицах Дордрехтазаметны признаки

волнения, подобноготому,какое он недавно наблюдал в Гааге, скрылся, даже

не оглядываясь назад.

--Хорошо,хорошо, мой дорогойКракэ, -- сказалКорнелиус, доставая

из-под стола драгоценную луковичку, -- прочтем, прочтем твою бумагу.

Поднявлуковичку,онположилееналадоньисталвнимательно

осматривать.

-- Ну, вот, одна неповрежденная. Дьявол Кракэ! Ворвался, как бешеный, в

сушильню. А теперь посмотрим другую.

И, не выпуская из руки беглянки, ван Берле направилсяк камину и, стоя

на коленях, стал ворошить золу, которая, к счастью, была холодная.

Он скоро нащупал вторую луковичку.

-- Ну, вот и она.

И, рассматривая ее почти с отеческим вниманием, сказал:

-- Невредима, как и первая.

Вэтотмомент,когда Корнелиус ещена коленяхрассматривалвторую

луковичку, дверь так сильно сотряслась, а вслед за этим распахнулась с таким

шумом, чтоКорнелиуспочувствовал,как от гнева, этого дурного советчика,

запылали его щеки и уши.

-- Что там еще? -- закричал он. -- Или в этом доме все с ума сошли!

--Сударь, сударь! --воскликнул, поспешно вбегаяв сушильню, слуга.

Лицо его было еще бледнее, а вид еще растеряннее, чем у Кракэ.

-- Ну, что? -- спросил Корнелиус, предчувствуя в двойном нарушении всех

его правил какое-то несчастье.

-- О, сударь, бегите, бегите скорее! -- кричал слуга.

-- Бежать? Почему?

-- Сударь, дом переполнен стражей!

-- Что им надо?

-- Они ищут вас.

-- Зачем?

-- Чтобы арестовать.

-- Арестовать, меня?

-- Да, сударь, и с ними судья.

--Чтобыэтозначило? --спросилванБерле,сжимая вруке обе

луковички и устремляя растерянный взгляд на лестницу.

-- Они идут, они идут наверх! -- закричал слуга.

--Омойблагородныйгосподин,омоедорогоедитя!--кричала

кормилица, котораятоже вошла в сушильню. -- Возьмите золото, драгоценности

и бегите, бегите!

-- Но каким путем я могу бежать? -- спросил ван Берле.

-- Прыгайте в окно!

-- Двадцать пять футов.

-- Вы упадете на пласт мягкой земли.

-- Да, но я упаду на мои тюльпаны.

-- Все равно, прыгайте!

Корнелиус взялтретьюлуковичку,подошел кокну,раскрыл его,но,

представив себе вред, который будет причинен его грядам, он пришел в больший

ужас, чем от расстояния, какое ему пришлось бы пролететь при падении.

-- Ни за что, -- сказал он и сделал шаг назад.

В этот момент за перилами лестницы появились алебарды солдат.

Кормилица простерла к небу руки.

Что касается Корнелиуса, то надо сказать, к чести его (не как человека,

акакцветовода),чтовсесвоевниманиеонустремилнадрагоценные

луковички.

Назад Дальше