-- К тюрьме! К тюрьме! -- завопила толпа.
Иподэтивозгласыускорялисьшагигорожан,заряжалисьмушкеты,
сверкали бердыши и загорались глаза.
Однако никакогонасилия пока еще небылосовершено,и кавалерийская
цепь,охранявшаядоступкБюйтенгофу,стояласуровая,непроницаемая,
молчаливая и более грозная в своей неподвижности, чем эти возбужденные толпы
гаагских буржуас их криками иугрозами. Отряд стоял неподвижно под зорким
взглядомсвоегокомандира, капитана гаагской кавалерии,которыйсидел на
коне с обнаженной, но опущенной к стремени шпагой.
Этомуотрядукавалерии, единственномубарьеру,защищавшемутюрьму,
пришлось сдерживать не только бушующую, разнузданную толпу народа, нотакже
и отрядгражданской милиции, выстроенныйпередтюрьмойдля совместного с
кавалериейподдержанияпорядка.Милицияподавалапримерсмутьянам
провокационными выкриками:
-- Да здравствует принц Оранский! Долой предателей!
Правда,присутствиекапитанаТиллииегокавалеристовнесколько
сдерживало пыл вооруженных буржуа, но вскоре они разъярилисьот собственных
криков, и, так как им не было понятно, что можно быть храбрыми, не производя
шума, они принялиспокойствие кавалеристов за робость и двинулись к тюрьме,
увлекая за собой толпу.
Тогда графТилли,нахмурив брови иподнявшпагу, одиндвинулсяим
навстречу:
-- Эй вы, господа из гражданской милиции! -- воскликнул он, -- зачем вы
тронулись с места и чего вы хотите?
Буржуа замахали мушкетами, продолжая кричать:
-- Да здравствует принц Оранский! Смерть предателям!
-- Да здравствует принц Оранский, пусть так, -- сказал Тилли, -- хотя я
ипредпочитаю веселые лица мрачным. Смерть предателям!Если вам угодно, но
при условии, что вы ограничитесь только криками. Кричите сколько вам угодно:
"Смерть предателям", но выполнить этой угрозы вамне придется. Япоставлен
здесь, чтобы этого не допустить, и не допущу.
И затем, повернувшись к своим солдатам, скомандовал:
-- Целься!
Солдаты Тилливыполнили команду с невозмутимым спокойствием. И милиция
и толпа немедленно отступили назадв некотором смятении, вызвавшем улыбку у
командира кавалерии.
-- Ну, ну, -- сказал он насмешливым тоном, свойственным только военным:
-- не пугайтесь,граждане, моисолдаты несделают ни одноговыстрела, но
зато и вы, со своей стороны, не сделаете ни одного шага к тюрьме.
-- А знаете ли вы, господинофицер, что у нас есть мушкеты? -- крикнул
взбешенный командир гражданской милиции.
-- Еще бы, я хорошо вижу, чтоу вас есть мушкеты, -- ответил Тилли, --
они все время мелькают у меняперед глазами;но заметьте также и вы, что у
нас есть пистолеты,которые прекрасно бьют напятьдесят шагов, а вы стоите
только в двадцати пяти.
-- Смерть предателям! -- загорланили возмущенные буржуа.
-- Еще бы, я хорошо вижу, чтоу вас есть мушкеты, -- ответил Тилли, --
они все время мелькают у меняперед глазами;но заметьте также и вы, что у
нас есть пистолеты,которые прекрасно бьют напятьдесят шагов, а вы стоите
только в двадцати пяти.
-- Смерть предателям! -- загорланили возмущенные буржуа.
-- Ну, -- проворчалофицер, --вы повторяете всеодно и тоже;это
надоедает.
Ионзанял свой пост воглаве отряда, в то время как смятение вокруг
Бюйтенгофа все усиливалось.
И,однако, возбужденные толпы не знали, что втот самый момент, когда
они чуяли кровь одной из своих жертв, другая жертва, словно спешанавстречу
своей судьбе, направлялась в Бюйтенгоф и проходила в какихнибудьсташагах
от площади, позади отряда кавалеристов.
Действительно,ЯндеВитттолькочтовышел из своейкаретыив
сопровождении слуги спокойношелпешкомпопереднемудвору, ведущемук
тюрьме.
Он назвал себя привратнику, который, впрочем, и так знал его.
--Здравствуй, Грифус, -- сказал он, -- япришел, чтобы увезтимоего
брата Корнеля де Витта, приговоренного, как тебе известно, к изгнанию.
Привратник, похожий на выдрессированного медведя,обученного открывать
и закрывать дверитюрьмы, поклонился ЯнудеВитту и пропустилего внутрь
здания, двери которого сейчас же за ним закрылись.
Пройдя шагов десять, Ян де Витт встретилочаровательнуюсемнадцати --
или восемнадцатилетнюю девушку в фрисландскомкостюме, которая сделалаему
изящный реверанс.
-- Здравствуй, прекрасная милая Роза, -- сказал он,взяв ее ласково за
подбородок. -- Как чувствует себя мой брат?
-- О, господин Ян,-- ответила девушка, -- я опасаюсь не за страдания,
которые ему причинили, -- они ведь уже прошли.
-- Чего же ты боишься, красавица?
--Яопасаюсь,господинЯн,зла,котороеемунамереваютсяеще
причинить.
-- Ах,да,-- сказал де Витт: -- тыдумаешь об этой толпе, не правда
ли?
-- Вы слышите, как она бушует?
-- Да, действительно, народ очень возбужден, нотаккак мы ему, кроме
добра, ничего не сделали, то, может быть, при виде нас он успокоится.
-- Кнесчастью, этого недостаточно, -- прошептала девушка и удалилась,
заметив властный знак, который ей сделал отец.
-- Да, недостаточно, дитя мое, ты права.
-- Вот молоденькая девушка, -- шептал, продолжая свой путь, Ян де Витт,
-- по всей вероятности, она неумеетдаже читать и, следовательно, никогда
ничего не читала, но она одним словом охарактеризовала историю человечества.
И Янде Витт,бывшийвеликийпенсионарий, по-прежнему спокойный, но
только более грустный, чем при входе, продолжал свой путь к камере брата.
II. Два брата
В тревоге красавицы Розы было верное предчувствие: в то время как Ян де
Витт поднимался по каменной лестнице, ведущей в тюрьмук брату, вооруженные
буржуаприлагаливсе усилия,чтобы удалитьотряд Тилли,не дававшийим
действовать.