— Вот, есть. Страница 377, седьмое слово в колонке А.
— Три — семьдесят семь — А — семь, — повторила Делла, — это будет ДИИАИ.
Вдруг она посмотрела на дело рук своих и неожиданно расхохоталась.
— Что с тобой? — удивился Мейсон.
— Я вдруг подумала, а что, если это сообщение попадет в руки лейтенанта Трэгга, — предположила она. — Вам не приходило в голову, шеф, что из четырех слов два оканчиваются на АИ?
Мейсон нахмурился, почесал в затылке.
— Да, совсем не здорово. Слишком большая подсказка для Трэгга. Он сразу догадается, что это не шифр, а какой‑то код.
— Вы думаете, это послание каким‑то образом может попасть к Трэггу?
— А почему бы и нет?
— Я не совсем улавливаю, какой план вы собираетесь осуществлять. Не получится ли, что человек, которому попадет закодированное нами сообщение, догадается, что это все же ловушка?
— Нет, если моя идея верна, те двое, которые пользуются этим средством общения, имеют возможность беспрепятственно входить в погреб. Но по какой‑то причине невозможно, чтобы их видели вместе. Так вот, если это именно тот случай, то у них нет возможности выяснить какую‑то двусмысленность в содержании данного текста. Другими словами, тот, кто получит сообщение, не сможет поднять трубку телефона и сказать: «Привет, Билл. Я получил твое сообщение. Что ты имеешь в виду, говоря про отпечаток пальца? Твоего пальца, или моего, или…» — Вдруг Мейсон оборвал свою речь на полуслове и посмотрел на Деллу Стрит. — Ты поняла, — спросил он вдруг с таким видом, словно на него снизошло озарение, — ты слышала, что я сказал только что?
— Насчет телефона?
— Да.
— А что такое?
— На кой черт кому‑то надо прибегать к сложным средствам общения путем применения кода на крышке консервной банки, если он может свободно подойти к телефону? Вообще говоря, Делла, моя идея заключалась в том, что вся эта кодированная система была нужна потому, что, по нашей версии, их было двое, те, кому нужно было общаться друг с другом. Но они не имели возможности видеть друг друга и вынуждены были оставлять сообщения в укромном месте. В консервной банке.
— Ну и что?
— Да какого же черта, почему они не могли позвонить друг другу? Ведь никакой опасности для них в этом бы не было. Можно где угодно войти в телефонную будку, опустить монету, набрать номер и поговорить сколько угодно и с кем надо. Тогда бы можно было сообщить подробности, не опасаясь, что они могут быть искажены, или же, как случилось в этом деле, где женщина — хозяйка дома нашла банку, а потом взяла да и выбросила ее в мусорный ящик.
— Ну, а почему нет? — спросила она озадаченно.
— Вот в том‑то и дело. Есть только одно объяснение. Эти люди не могут пользоваться телефоном.
— Почему же?
— Либо, — предположил Мейсон, — потому, что они или один из них не могут подойти или добраться до телефона, либо потому, что не могут им воспользоваться, хотя и имеют его.
— Как это, может быть?
— Ну, например, глухой не может пользоваться телефоном.
— А, понятно.
— И потом, — медленно продолжал Мейсон, — добраться до аппарата не в состоянии и калека.
— А что, калека не мог установить бы его у своей постели? — логично возразила Делла Стрит. — В конце концов, человек, который сумел поставить на полку банку, явно мог бы и к телефону подойти.
— Есть один такой человек, — сказал Мейсон, — у которого в изголовье постели нет телефона, а сам он — калека.
Помнишь, Карр говорил, как всегда он нервничает, слыша телефонный звонок, и ни за какие блага мира не желает иметь это средство связи рядом со своей постелью.
— Вы что‑то зацепили, шеф! — обрадовалась Делла. Мейсон потер рукой подбородок.
— Да, это уже что‑то, — согласился он. — Но зачем Карру связываться с помощью кода с кем‑то из дома Джентри?
— Он единственный в этом деле, кто действительно не смог бы воспользоваться телефоном, когда он ему был бы нужен, — заметила Делла.
Мейсон сжал губы.
— Да, в самом деле. И поэтому нам придется внимательно последить за мистером Элстоном А. Карром. Кажется, начинает вырисовываться картина: он первый попадает в подозреваемые, видимо, все же Карр организовал взлом квартиры Хоксли. Конечно, это вовсе не означает, что и он инспирировал убийство Хоксли.
— Но тогда он все равно становится юридически ответственным за это, если организация взлома тоже дело его рук, правильно? — спросила Делла.
— Правильно, — согласился Мейсон, при этом в его глазах блеснула маленькая искорка, — только при одном условии.
— Каком же?
— Что полиция проверит эту версию.
— Но вы уже почти решили все сами, — с досадой сказала Делла, — с помощью беспощадной логики.
— Да, но это не означает, что и Трэггу это не удастся. Ведь он может вовсе не обратить внимания на этот аспект.
— Чепуха! Он только притворяется, что много не видит, а потом — раз! — и неожиданно нападает на след.
Мейсон встал и пошел к вешалке.
— Обязательно раздобудь банку и машинку для закрутки, Делла. Отнеси эту вазу в агентство к Полу Дрейку. А мне надо побриться, сделать массаж лица, маникюр и выпить чашку крепкого кофе.
— Все сделаю, — пообещала Делла Стрит. — Но смотрите, чтобы эта девица Санли больше не дурачила вас своими ужимками, обаянием и сексуальностью.
— Ты бы добавила еще — пневдоискренностью, — усмехнулся Мейсон. — Но согласись, все это придает ей шарм.
— Черт возьми! — взорвалась Делла. — Я знала, что нам не надо было покупать этот словарь.
— Благодарю вас, — сказал он и помолчал многозначительно. — Позвольте мне извиниться за некоторую бесцеремонность моих людей, но у них так много работы, поэтому просто иногда нет времени подумать о людях как о человеческих созданиях. Они для них — всего‑навсего свидетели, подозреваемые, жертвы, соучастники… Если вы, конечно, меня понимаете…
— Понимаю, понимаю, — кивнула миссис Джентри, приглашая Трэгга в гостиную, где уже сидела в кресле Ребекка с журналом в руках.
Она подняла голову, расплывшись в почти кокетливой улыбке:
— Добрый день, лейтенант!
Трэгг подошел, встал перед ней:
— Здравствуйте. Как вы поживаете?
— Хорошо, спасибо.