Забывает про все свои неприятности.
— Вы говорите, он бросал якорь у отмели?
— Да, он любит бить острогой акул.
— И он так и стоял на якоре возле этих отмелей?
— Нет, сэр. Он задерживался там всего на пару часов до начала прилива и еще на пару часов после него.
— Почему?
— Да там, у грязных грязевых отмелей, лагуна во время отлива настолько мелеет, что судно ложится на грунт, если оттуда вовремя не уйдешь.
— А при этом на судне ничто не повреждается?
— Нет‑нет. Если, конечно, не поднимется сильный ветер. Вот тогда судно может сильно потрепать.
— Даже на мелководье? Свидетель улыбнулся и пояснил:
— На мелководье гораздо опаснее, чем на большой глубине. Ветер поднимает сильную волну, и лодку может сорвать с отмели, а следующий порыв швырнет ее снова на отмель. А лодке, яхте, как вы привыкли называть, опустившейся на дно в таком месте, где совсем нет воды, ничего не сделается. На плаву — тоже. Но если лодка стояла на мелководье, где могут образоваться волны, тогда ей, бедняжке, туго придется, ее здорово потреплет.
— Ну а куда мистер Бербенк обычно направлялся во время отлива?
— Бросал якорь в канале в пятидесяти или сотне ярдов от того места, где он охотился на акул.
— Вам известно, когда был отлив днем и вечером в эту пятницу?
— Конечно, сэр.
— Когда?
— Сообщить вам время с точностью до минуты я не смогу, но самая высокая вода была около 5.40. Возможно, в 5.41 или же в 5.45. Думаю, можно считать в 5.40. И накиньте по паре минут в ту и другую сторону.
— Это был пик прилива?
— Да, сэр.
— А когда был пик отлива?
— Вода ушла в минуты после полуночи уже в субботу.
— В таком случае, — сказал Мейсон, — если бы кто‑то намеревался увести яхту от тех илистых мелей, это следовало бы сделать за два часа до прилива? А это означает до 7.40 вечера?
— Не обязательно. Я бы сказал, что можно сниматься с якоря вплоть до восьми вечера, но не позднее.
— А если не сняться с якоря до восьми вечера, оттуда уже не уйти? — спросил Мейсон.
— Точно. Не ранее чем за два часа до следующего подъема воды.
— А когда был следующий прилив?
— В 6.25 в субботу.
— А следующий отлив после этого?
— В 12.45 в субботу. Вот тогда‑то и был обнаружен труп.
— Не могли бы вы мне рассказать об этом поподробнее?
— Ну, наверное, было уже часов десять утра. Возможно, даже около половины одиннадцатого. Думаю, что так. Посудина стала оседать на отмели.
— «Посудиной» вы называете яхту?
— Да, яхту Роджера Бербенка.
— Ол‑райт, — сказал Мейсон. — Продолжайте. Яхта стала оседать в ил. Ну и что же случилось?
— Вроде бы у одного типа по имени Палермо была назначена встреча с Милфилдом, и…
— Ну уж это самые откровенные слухи! — вмешался Линтон.
— Вы желаете возразить? — вежливо спросил Мейсон.
— Я вовсе не намерен каждый раз выступать с возражением против таких мелочей.
Мейсон повернулся к судье:
— Кое‑что из этого действительно можно отнести к слухам, ваша честь, но я пытаюсь получить полную картину случившегося, причем как можно скорее.
— Но мы еще собираемся вызвать Фрэнка Палермо, свидетеля, обнаружившего труп, — возразил Линтон. — Вы сможете это спросить у Палермо.
— Я вовсе не собираюсь спрашивать у свидетеля Камерона ничего о Палермо, — совершенно серьезно объяснил Мейсон.
— Меня интересует, когда он встретился с Палермо и при каких обстоятельствах. О прочих же вещах я расспрашиваю для того, чтобы мы могли прояснить ситуацию в присутствии суда. Я намерен выяснить хронологию событий.
— А при чем здесь Палермо и что он делал после того, как увидел мертвое тело? — спросил Линтон.
Мейсон улыбнулся:
— Потому что, возможно, мне удастся обнаружить кое‑какие факты, полезные для защиты.
Линтон насмешливо заявил:
— Этот человек не сообщит ничего полезного для защиты, да и ни один другой свидетель, который поднимается на трибуну и говорит правду, тоже не знает ничего благоприятного для защиты!
— А если кто и знал, то, очевидно, поспешил уехать в отпуск! — задумчиво произнес Мейсон.
Молоток судьи Ньюарка с трудом справился с громовым хохотом, раздавшимся в зале.
— Прошу вас воздерживаться от не имеющих отношения к делу комментариев. Мистер Линтон, вы желаете выдвинуть возражения?
— Нет, ваша честь. Я не стану возражать, чтобы потом меня не обвинили в том, что я затыкаю рот защите.
— Суд вынужден вам напомнить, что на процессе вы должны вести себя корректно. — Он повернулся к свидетелю: — Отвечайте на вопрос.
— Я сформулирую его таким образом, — сказал Мейсон. — Вы были первым, кто разговаривал с человеком, обнаружившим труп?
— Полагаю, что да.
— Расскажите нам в точности, как это происходило.
— Была суббота, около половины одиннадцатого утра, как я думаю. На часы я не смотрел. Я заметил лодку, плывущую по эстуарию вверх, человек греб кормовым веслом стоя.
— Было ли в этой лодке что‑то особенное, что привлекло ваше внимание?
— Да.
— Что именно?
— То, как этот человек греб.
— А как он греб?
— Это не относится к делу и несущественно! — возразил Линтон.
— Возражение отклонено.
— Понимаете, найдется немного людей, которые действительно умеют хорошо грести таким образом. А у этого человека лодка просто резала воду. Да и сама лодка меня заинтересовала.
— Что это была за лодка?
— Складная. Знаете такие? Их можно складывать и перевозить спокойно в автомобиле.
— Кем оказался человек в лодке?
— Подплыв поближе, он со мной заговорил. Он был в таком возбуждении, что путал английские слова с иностранными. Сказал, что его зовут Фрэнком Палермо, что он из округа Скиннер‑Хиллз и должен был встретиться с Милфилдом на яхте.
— Это все слухи! — вмешался Линтон.
— Вы возражаете?
— Да, ваша честь, я намерен возразить против этого, поскольку это слухи, да и сам перекрестный допрос ведется совершенно неправильно. Этот человек…
— Возражение принято, — произнес судья.
— Ол‑райт. — Мейсон обратился к свидетелю: — Рассказывайте о том, что вы делали дальше.
— Ну, этот человек рассказал мне о том, что он обнаружил на яхте, в результате чего я связался с полицией.
— Что вы им сообщили?
— Те же возражения! — закричал Линтон.
— Возражение отклоняется, — возмутился судья. — Свидетеля сейчас спрашивают о том, что он сам говорил и делал.
— Я позвонил в полицейское управление и сказал им…
— То, что вы сказали, не имеет значения! — не успокоился Линтон.
— Наоборот, — спокойно возразил Мейсон. — Интересно, что свидетель сказал полиции. Может быть, он был необъективен.
— Возражение отклоняется.