-Ну, то-то.Вотиотлично. Да выприсядьте.Ужинать-то,ужинать
будете? Ужин сейчас уж поспеет.
Я селна старую деревяннуюлавку, вдоль и поперек покрытую резьбой не
хуже скамеек в парке Бэттери. На другом конце ее какой-то задумчивый матрос,
усердно согнувшись в три погибели и широко раздвинув колени, украшал сиденье
при помощи карманного ножа. Он пыталсяизобразить корабль,идущийна всех
парусах, но, по-моему, это ему плохо удавалось.
Наконецнас-человек пять-шесть-пригласили кстолу всоседней
комнате. Там стоял холод, прямо как в Исландии, камин даже не был затоплен -
хозяин сказал, что неможет себе этогопозволить. Только тускло горели две
сальные свечивдвух витых подсвечниках.Пришлосьнам застегнуть навсе
пуговицы свои матросские куртки и греть оледеневшие пальцы о кружки с крутым
кипятком.Нонакормилинас отменно. Не только картошкой с мясом, но еще и
пышками, да,клянусьбогом,пышкик ужину! Один юноша взеленом бушлате
набросился на эти пышки самым свирепым образом.
- Эй, парень, - заметил хозяин, - помянимое слово, сегодня ночью тебя
будут мучить кошмары.
- Хозяин, - шепотом спросил я, - это не тот самый гарпунщик?
-Данет, -ответил он мне скакой-тодьявольскойусмешкой, - тот
гарпунщик - смуглый молодой человек. И пышек он никогда не станет есть, нет,
нет, он ест одни бифштексы. Да и те только с кровью.
- У него губа не дура, - говорю. - Но где же он сам-то? Здесь?
- Вскорости будет здесь, - последовал ответ.
Этот"смуглый"гарпунщик начиналвнушать мне некоторые опасения.На
всякийслучайя принялрешение,если нам все-такипридется спатьс ним
вместе, заставить его раздеться и лечь в постель первым.
Ужинкончился, и общество вернулось в буфетную,где я, не видяиного
способаубитьвремя,решилпосвятитьостатоквечеранаблюдениямнад
окружающими.
Внезапно снаружи донеслисьбуйные возгласы.Хозяинподнялголовуи
воскликнул: "Это команда"Косатки"! Я утромчитал, что "Косатка" появилась
на рейде. Тригодабылив плавании и вотпришли сполными трюмами. Ура,
ребята! Сейчас узнаем, что новенького на Фиджи".
Из прихожейдонесся стук матросских сапог, дверь распахнулась, и к нам
ввалилась целая стая диких морских волков. Вернее же - свирепых лабрадорских
медведей,каковыхонинапоминали в своихтеплыхкосматыхполушубкахи
накрученныхна головышерстяныхшарфах, всев лохмотьяхизаплатах,с
сосульками в промерзших бородах. Они только что высадились со своего корабля
и преждевсегозашли сюда. Не удивительно поэтому, чтоони прямымкурсом
устремилиськ китовой пасти -буфету, где хлопотливый сморщенныйстаричок
Иона тут же наделил каждого полным до краев стаканом вина. Один из прибывших
пожаловалсянасильную простуду,ипоэтомуповодуИонаприготовил и
протянулемубольшуюдозудегтеподобногоджина,смешанногос патокой,
представлявшего собой, по его клятвенному заверению, королевское средство от
любых простуд и катаров, и свежих, и застарелых, гдебы вы их ни подхватили
- улабрадорскогопобережья илижес подветреннойстороны какого-нибудь
айсберга.
Они только что высадились со своего корабля
и преждевсегозашли сюда. Не удивительно поэтому, чтоони прямымкурсом
устремилиськ китовой пасти -буфету, где хлопотливый сморщенныйстаричок
Иона тут же наделил каждого полным до краев стаканом вина. Один из прибывших
пожаловалсянасильную простуду,ипоэтомуповодуИонаприготовил и
протянулемубольшуюдозудегтеподобногоджина,смешанногос патокой,
представлявшего собой, по его клятвенному заверению, королевское средство от
любых простуд и катаров, и свежих, и застарелых, гдебы вы их ни подхватили
- улабрадорскогопобережья илижес подветреннойстороны какого-нибудь
айсберга.
Хмель скоробросился имв голову,как этообычно и случается даже с
самыми отъявленными пьяницами,когда онипослеплавания впервые сходят на
берег, и они стали предаваться крайне буйным развлечениям.
Язаметил,однако,чтоодин из нихдержалсянемного встороне от
остальных,и хоть видно было,что ему не хочется портить здорового веселья
товарищей трезвым выражением лица, в общем-то он все-таки предпочитал шуметь
поменьше,чемдругие.Этотчеловексразужевозбудилмойинтерес; и
посколькуморскиебоги судилиемубыть впоследствиимоимтоварищемпо
плаванию(хотявсего лишь нанемых ролях,покрайней мере настраницах
настоящего повествования), я попытаюсь сейчас набросать его портрет. Он имел
полныхшестьфутов росту,великолепные плечи и грудную клетку - настоящий
кессондляподводных работ. Редкослучалось мневидетьтакуюсилищув
человеке.Лицоунегобыло темно-коричневым отзагара, а белыезубы по
контрастуказалисьпростоослепительными. Но в затененной влажной глубине
его глаз таилиськакие-то воспоминания,видимо, неочень еговеселившие.
Речь сразужевыдавала в немюжанина,а отличное телосложениепозволяло
догадываться, что это рослый горец с Аллеганского кряжа. Когда пиршественное
ликованиеегосотрапезниковдостиглонаивысшегопредела,человекэтот
незаметновышел из комнаты, и больше я егоуже не видел, покуда он не стал
моимспутникомна корабле. Однако через несколько минут товарищи хватились
его. Видно, он по какой-то причине пользовался у них большой любовью, потому
что тут жеподнялся крик: "Балкингтон! Балкингтон! Где Балкингтон?" - и все
они вслед за ним устремились вон из гостиницы.
Былоужеоколодевятичасов.Вкомнатепосле этойшумнойоргии
наступилапочтисверхъестественная тишина, ияпоздравлялсебя содним
небольшимпланом,которыйпришелмневголовуперед самымпоявлением
матросов.
Никто нелюбит спатьвдвоем. Правоже, даже с родным братомвы всей
душой предпочли бы не спать вместе. Не знаю, в чем тут дело, но только люди,
когда спят, склонны проделывать это в уединении. Ну, а уж еслиречьидет о
том, чтоб спатьс чужим, незнакомымчеловеком, в незнакомойгостинице,в
незнакомом городе, и незнакомец этот к тому же еще гарпунщик, в таком случае
ваши возраженияумножаются до бесконечности.