– В чашке наверняка остался осадок. Я, правда, ничего в этом не смыслю, но мне кажется, что доктор Сингх мог провести анализ этих остатков.
– В чашке ничего не было. Вполне возможно, капитан сам её вымыл. Но, скорее всего, это сделал Невидимка, заметая свои следы. Возможности вести расспросы и выяснять, видели ли кого‑нибудь входящим или выходящим из каюты капитана, не было.
– Опять, выходит, контакта установить не удалось, – сказал Паттерсон.
– В том‑то и дело. И поблизости в это время никого не было, кроме членов его команды.
– Допустим, – выдвинул предположение Паттерсон, – что наш диверсант вновь принялся за дело... я полагаю, иного мы допустить не можем... Возникает вопрос, где, чёрт побери, он смог раздобыть столь сильные наркотики?
– А откуда он мог взять хлороформ? Я начинаю думать, что наш Невидимка оснащен всем, что считает существенным. Вполне возможно, он неплохо разбирается в химии. Может быть, он даже знает, что искать в госпитальной аптеке.
– Нет, – возразил Боуэн. – Я спрашивал доктора Сингха. Аптека госпиталя под замком.
– Это так, сэр, – согласился Маккиннон. – Но если этот человек профессионал, опытный диверсант, тогда у него наверняка имеется целая связка ключей, которые подходят ко многим замкам.
– В голове просто не укладывается, – пробормотал Боуэн. – Как я уже сказал, всё пошло псу под хвост. Если погода серьёзно испортится, а, похоже, к этому и идёт, мы можем оказаться в любом месте. Скорее всего, на побережье Норвегии.
– Можно мне сказать, капитан? – раздался голос лейтенанта Ульбрихта.
Боуэн повернул в сторону голову. Это опрометчивое движение заставило его застонать от боли.
– Это лейтенант Ульбрихт?
– Да, сэр. Я могу прокладывать путь.
– Вы очень любезны, лейтенант. – Боуэн постарался произнести эти слова холодным тоном, что было нелегко, учитывая его запекшиеся губы. – Вы – последний человек в мире, к которому я обратился бы за помощью. Вы совершили преступление против человечества. – Он помолчал несколько секунд, собираясь с силами, чтобы преодолеть боль. – Если мы доберемся до Британии, вы будете расстреляны. Вы! О господи!
– Я понимаю, как вы себя чувствуете, сэр, – сказал Маккиннон. – Из‑за бомб, из‑за погибших людей. Именно он виноват в том, что вы находитесь в таком состоянии. И старший помощник, и Хадсон, и Рафферти. И всё же я думаю, вам стоит его выслушать.
Капитан молчал, как показалось, чуть ли не целую вечность. Можно представить себе, с каким сильным уважением он относился к боцману, на месте которого любой другой человек давно бы уже не вытерпел. Когда он заговорил, голос его был исполнен горечи.
– Конечно, нищие выбирать не могут. Так ведь, кажется, говорят? – Маккиннон ничего не ответил. – Правда, управление самолётом – это не то же самое, что управление судном.
– Я могу управлять судном, – заявил Ульбрихт. – Ещё до войны я учился в морской школе. У меня даже есть удостоверение морского штурмана. – Он улыбнулся во весь рот. – Конечно, оно не при мне, но оно у меня действительно есть. Кроме того, мне много раз приходилось в воздухе ориентироваться по звёздам, а это гораздо сложнее, нежели с судна. Повторяю, я могу управлять судном.
– Он? Это чудовище! – воскликнула сестра Моррисон с ещё большей горечью, нежели капитан. – Я абсолютно уверена, что он может управлять судном, капитан Боуэн. Я также уверена, что он нас доставит прямо или в Альта‑фьорд, или в Тронхейм, или в Берген, или в какое‑нибудь другое место в Норвегии.
– А вот это вы говорите глупость, сестра, – возразил Ульбрихт. – Мистер Маккиннон, может быть, и не умеет управлять судном, но он наверняка очень опытный моряк, и ему достаточно одного взгляда на солнце или на Полярную звезду, чтобы определить, сбились ли мы с курса или нет.
– И все равно я не доверяю ему ни на йоту, – заявила сестра Моррисон.
– Если то, что он говорит, правда, я тогда доверяю ему ещё меньше. – Её глаза метали молнии, губы упрямо сжались. Она явно выбрала не ту профессию. Она вполне могла быть повелительницей Родена, богиней, которая низводит на роль трепещущих, пресмыкающихся червей таких типов, как Ульбрихт. – Вы только посмотрите, что произошло с Трентом. А что произошло с греческим капитаном? Где гарантия того, что то же самое не произойдет с мистером Маккинноном?
– При всем моем уважении к вам, сестра, – произнёс боцман голосом, в котором заметно не хватало уважения, – я должен повторить то, что сказал лейтенант Ульбрихт, – это действительно глупость, причём по двум причинам. Во‑первых, Нейсбай – тоже боцман и очень, кстати, хороший.
Думаю, что вы прекрасно это знаете. – Боцман намеренно сделал ударение на «вы». – Трент, Фергюсон и Керран могут также определить, где север, а где юг. То же самое могут сделать, я в этом абсолютно уверен, и старший механик Паттерсон и мистер Джемисон. Таких людей в команде наберется с полдюжины. Или вы хотите сказать, что по какой‑то таинственной, неясной для меня причине лейтенант Ульбрихт сумеет всех нас парализовать?
– Ну, а вторая причина? – разжав сильно сжатые, побледневшие от гнева губы, произнесла сестра Моррисон.
– Если же вы считаете, что лейтенант Ульбрихт находится в сговоре с людьми, сбившими его самолёт, в результате чего он чуть было не погиб, – если вы верите в это, то вы поверите во что угодно.
– Знаете, капитан, – откашлявшись, произнёс Паттерсон, – присутствующий здесь лейтенант, может быть, и не такой уж негодяй, как считаете вы вместе с сестрой Моррисон.
– Не негодяй?! Эта мерзкая... – Боуэн замолчал, а когда он вновь заговорил, голос его был спокойным и задумчивым. – Вы вряд ли сказали бы подобное без причины, старший механик. Что заставляет вас так думать?
– Первым такое предположение высказал боцман. И я с ним согласен. Боцман, расскажите капитану все, что сказали мне.
– У меня было время подумать над этим, – извиняющимся тоном произнёс Маккиннон. – А у вас нет. Из того, что мне рассказал доктор Сингх о болях, которые вы испытываете, вам, наверное, вообще очень трудно думать. Мне кажется, сэр, что Люфтваффе просто обмануло лейтенанта.
– Обмануло? Что вы, чёрт побери, хотите этим сказать?
– Мне кажется, он понятия не имел о том, что атакует госпитальное судно. Естественно, сейчас ему это известно. Но вряд ли он знал об этом, когда сбрасывал бомбы.
– Хотите сказать, что он не знал? Должен напомнить вам, боцман, что у всех лётчиков прекрасное зрение. А все эти красные кресты...
– Думаю, что он их не видел, сэр. Света на корабле не было. День только‑только начинался. ещё было довольно темно. А он подлетал к судну прямо со стороны кормы, и, следовательно, он не мог видеть крестов на бортах. Потом он летел так низко, что надстройка закрывала крест на передней палубе. Потом труба в это время так дымила, что судно было как в тумане. Я не думаю, что лейтенант Ульбрихт пошёл бы на такой смертельный риск и стал бы нападать на «Сан‑Андреас», если б точно знал, что всего в паре миль отсюда находится британский фрегат. В противном случае я бы за его жизнь не дал бы ни гроша.