-- Его величествосразуувидит, что таланты вашего превосходительства
растрачиваются впустую в таком незначительном поселении, как здесь,на этом
Пуэрто-Рико. Я уже вижувас губернаторомкуда более обширной колонии. Быть
может, даже вицекоролем, какзнать...Выпроявили столькорвения, как ни
один из наместников Испании в ее заокеанских владениях.
-- Нокак же я переправлю их в Испанию? -- заволновался дон Хайме, уже
не сомневавшийся более в целесообразности самого мероприятия.
-- А воттут я могу оказать услугу вашему превосходительству. Я возьму
их на борт"Сент-Томаса", который должен прийти за мной с минуты на минуту.
Вы напишете еще одно письмо его величеству о том, что препровождаете ему это
живое свидетельство вашего усердия, аядоставлювашепослание вместес
заключенными. Общуюамнистию вы повремените объявлять,пока мой корабль не
отвалитот пристани,итогда это торжество ничемнебудет омрачено. Оно
будет совершенным, полным и весьма внушительным.
Дон Хайме был в восторге и, рассыпаясь вблагодарностях передгостем,
дошел даже до такой крайности, что позволил себе назвать его кузеном.
Решение былопринято как развовремя,ибо на следующее утро назаре
жителиСантьягобылипотревоженыпушечнымвыстрелом и,пожелавузнать
причину этой тревоги, увидели,что желтый испанский корабль, доставившийк
берегам острова дона Педро, снова входит в бухту.
Дон Педро немедленно разыскал губернатора и,сообщивему, что тобыл
сигналкотплытию,учтивовыразилсожаление,чтоегообязанностине
позволяют ему злоупотреблять долее великодушным гостеприимством дона Хайме.
Пока негр-лакейукладывал его саквояж,дон Педро пошел попрощатьсяс
доньей Эрнандой и еще раззаверил эту миниатюрную задумчивую женщину в том,
что у нее нет оснований тревожиться за судьбу своего кузена Родриго, который
в самом непродолжительном времени предстанет перед ней.
Послеэтогодон Хайме в сопровождении адъютанта повездонаПедров
городскую тюрьму, где содержались пираты.
Вполутемнойкамере,освещавшейсятолькомаленькимнезастекленным
окошком с толстой решеткойпод самым потолком, они лежали на голом каменном
полувместесдвумя-тремя десятками разногородапреступников.Вэтом
тесном,грязном помещении стояло такоезловоние, что дон Педро отшатнулся,
словноотударавгрудь,идонХаймегромкорасхохоталсянадего
чувствительностью.Однакосамонвытащилизкармананосовойплаток,
благоухавший вербеной, и поднес егокносу, послечеговремяот времени
повторял эту операцию снова и снова.
Волверстониегопятеротоварищей,закованныевтяжелыецепи,
образовали небольшую группунемного поодаль от остальныхзаключенных. Одни
лежали, другие сидели на корточках у стены, где напол было брошено немного
гнилой соломы, заменявшей им постель.
Одни
лежали, другие сидели на корточках у стены, где напол было брошено немного
гнилой соломы, заменявшей им постель. Грязные, нечесаные и небритые, так как
все туалетные принадлежности былиу них отобраны, онижались друг к другу,
словно стремясьобрести в своемсоюзе силу и защитупротивокружавших их
жуликови бандитов.Гиганта Волверстона по одежде можно было бы принять за
купца.Дайк, в прошломмладший офицер королевскоговоенноморскогофлота,
имелвид почтенного добропорядочного горожанина.Остальные четверобыли в
бумажныхрубашках и кожаных штанах -- обычной одежде всех флибустьеров -- и
с цветными повязками на головах.
Никто из них не шелохнулся,когда скрипнула на чугунных петлях дверь и
с полдюжины закованных в латы испанцев с пиками в руках -- почетный эскорт и
охрана егопревосходительства-- вошли истали упорога.Когдажесия
высокаяперсона всопровождении адъютанта иблагородного гостясамолично
вступила в камеру ивсеостальныезаключенные вскочилии впочтительном
испуге выстроились по стенам, корсары равнодушно продолжалисидеть на своей
соломе. Однако онинебыливовсе безразличны кпроисходящему.Когда дон
Педронебрежношагнул вперед,лениво опираясь на увитую лентами тростьи
похлопывая по губам носовым платком, который он тоже почел не лишним извлечь
из кармана, Волверстон приподнялся на своем вонючем ложе, и его единственный
глаз (второйон,как известно,потерял в битве при Сегморе) округлился от
ярости.
Дон Хайме жестом указал на корсаров.
-- Вот они, эти проклятые пираты, дон Педро. Глядите -- сбились в кучу,
словно воронье, слетевшееся на падаль.
--Эти?--надменноспросилдонПедро, ткнуввсторону корсаров
тростью. -- Клянусь небом, вид их вполне под стать их ремеслу.
Единственный глаз Волверстонасверкнул еще более грозно, однако корсар
продолжал хранить презрительное молчание. Сразу было видно, что этот негодяй
упрям, как буйвол.
Дон Педро, безукоризненноизящный в своем черном с серебром костюме --
живое олицетворение гордости и величияИспании, -- приблизилсяк корсарам.
Коренастый,неуклюжийгубернатор, облаченныйвтравянисто-зеленую тафту,
шагнул вместе с ним, нога в ногу, и обратился к пленным со следующей речью:
-- Ну вы, английскиесобаки! Почувствовали теперь, чтозначит бросать
вызов могуществу Испании? Ничего, успеетепочувствовать еще нераз, покуда
вас не прикончат.Я вынужден отказать себев удовольствии отправить вас на
виселицу, как намеревался, потомучто хочудать вам возможность отплытьв
Мадрид, где по вас скучает костер.
Волверстон ухмыльнулся, оскалив зубы.
--Выблагородныйчеловек, --произнес онна скверном,новсе же
вразумительномиспанскомязыке.--Благородный,каквсеиспанцы.Вы
оскорбляете людей, пользуясь их беспомощностью.
Взбешенныйгубернаторобозвал еговсеми непечатными словами, которые
мгновенноприходятнаязыклюбому испанцу,иещедолгопродолжалбы
сквернословить,если быдон Педроне остановилего, положив рукуему на
плечо.