— Ты видишь, что он наделал! Они теперь Горячеву цветы носят! Вчера
еще про него анекдоты, а сегодня...
— Это только начало! — произнес Стриж, разглядывая графин с водкой так, словно видя в нем события ближайшего будущего.
— Начало чего? — трусливо спросил Турьяк.
— Культурной революции, чего! — вместо Стрижа ответил ему Вагай. — Мао Цзедун свою оппозицию как уничтожил, не помнишь? — И, не ожидая
ответа Турьяка, повернулся к Стрижу: — Может, объявить этого Батурина агентом сионистов?
— А что?! — тут же воспрянул Турьяк. — Если выяснится, что он "патриот", подсунуть версию, что он агент сионистов, а? Мол, стрелял в
Горячева, чтобы опорочить братство патриотов...
Вагай и Турьяк смотрели на Стрижа. Все-таки было в нем нечто, что заставляло их признавать в нем лидера.
Стриж выпил свою рюмку одним глотком, помолчал, глядя за окно на пролетающую там очередную деревню, и повернулся, наконец, к своим
друзьям.
— Нет! — сказал он. — Горячев пользуется ситуацией, чтобы стать в глазах народа святым и натравить страну против партии — вот для чего эта
дискуссия, — Стриж кивнул на "Правду". — Так что неужели мы, как бараны, пойдем под нож? А? Под суды Трибуналов? А? Я спрашиваю?
— А что ты предлагаешь? — осторожно спросил Вагай.
— Встряхнуть надо нашего брата, вот что! — уверенно сказал Стриж. — Не отсиживаться по купе и не ждать Трибуналов, а взять эту кампанию в
свои руки — вот наша задача. Драка — так драка, едрена мать!..
3.
Вашингтон, Белый дом. 08.25 по вашингтонскому времени (15.25. по московскому).
Старая "Вольво" с затененными стеклами и дипломатическим номерным знаком, запыленным настолько, что ни один журналист не смог вычислить,
какому же посольству она принадлежит, на большой скорости прошла по Pansilvania Avenue и свернула к Белому дому. Эта простая хитрость —
импортная машина с запыленными номерами — должна была скрыть внеочередные визиты к Президенту руководителей CIA, Пентагона или других визитеров,
о которых прессе знать совершенно ни к чему. Теперь водитель машины, приближаясь к заранее открытым для нее воротам Белого дома, снизил
скорость, и машина миновала невидимую биомикроволновую проверку на взрывчатку, отравляющие вещества и т. п. Эта тайная "Система А" опознания
была создана год назад для защиты Дома и его сотрудников от террористических актов.
Войдя в Овальный кабинет, адмирал увидел Президента за столом, начисто освобожденным от всех бумаг. Слева был пульт "ПСОВ" ("Прямая Связь
Особой Важности") с плоской коробкой видеомагнитофона. Рядом, на подсобном столике, принтер и бело-слепой экран персонального компьютера
Президента. Месяц назад Президент втащил компьютер в Овальный офис, демонстративно нарушив консервативную традицию сохранности этого офиса в
старинном стиле, и пресса тогда много шумела по этому поводу, тем более, что Президент по старинке все равно постоянно заваливал свой стол
бумагами и дневниковыми записями — так старые бухгалтеры проверяют работу своих калькуляторов с помощью счетных машинок...
Сейчас отсутствие бумаг на столе Президента означало, что он встревожен просьбой адмирала принять его срочно и вне расписания, и, убирая
свой стол, как бы отстранился от всех прочих дел.
Джон Риктон решил, что зря он, пожалуй, просил Президента об аудиенции по "ПСОВ". Но таков уж
у него характер — нетерпеливый...
— Добрый день, господин Президент! — сказал он как. можно бодрее.
— Хэлло, адмирал, — Президент протянул Риктону руку. — Садитесь. Что будете пить?
— Ничего. Спасибо, — адмирал сел. — Я не хочу отнимать у вас время, сэр.
— Что у вас, адмирал?
Ощутив напряженность в голосе Президента, Риктон достал из кармана видеокассету, встал и кивнул на видеомагнитофон:
— Могу я?
— Конечно, — сказал Президент.
Для человека высокого или даже среднего роста не представило бы труда перегнуться через стол Президента и дотянуться до видеомагнитофона.
Но Риктон был ростом со знаменитого комика Джорджа Бернса. Поэтому ему пришлось обойти президентский стол, чтобы вставить кассету в
видеомагнитофон. Морскому адмиралу Джону Риктону было 69 лет, он был самым старым в нынешней команде Белого дома. Целый сонм советников
отговаривал Президента назначать директором CIA этого "аутсайдера", приводя в пример чуть не всю историю Агентства — оно работало успешно только
тогда, когда во главе его стояли профессиональные разведчики Аллан Даллес и Вильям Кейси. Но Джон Риктон был командиром того авианосца, с палубы
которого в 1962 году взлетела для перехвата русских судов в Карибском море вертолетная эскадрилья Стива — старшего сына Президента. Тогда, с 24
-го по 28-е октября 196 года, вертолет Стива провисел в общей сложности 49 часов в двух метрах над капитанским мостиком советского судна,
блокированного на подходе к Кубе с грузом атомных боеголов к в трюмах. Именно в это время Роберт Кеннеди втолковывал Добрынину, что, если
русские не уберут с Кубы свои ракетные установки, "мы их ликвидируем сами" и при этом "будут не только мертвые американцы, но и мертвые
русские". Но двадцатилетний Стив не знал тогда, о чем Роберт Кеннеди говорил с Добрыниным. И он не видел этих проклятых русских атомных
боеголовок. Зато он хорошо видел самих русских и даже снял их на кинопленку — 62 русских моряка, экипаж русского судна. Зажатые с четырех боков
американскими военными кораблями, снизу — американской подводной лодкой, а сверху — сменяющими друг друга эскадрильями военных вертолетов, эти
русские парни сидели на палубе в ожидании приказа Москвы и, чтобы не сойти с ума от смертельного напряжения, безостановочно рассказывали
анекдоты. Четверо суток. Президент хорошо помнил ту пленку — белые хохочущие лица с удивительным преобладанием металлических зубов в каждом рте,
разинутом от истерического смеха. И это впечатление навсегда определило отношение Президента к русским: в смертельных ситуациях они хохочут,
обнажая металлические зубы. И столь же хорошо, на всю жизнь, он запомнил рассказ сына о том, как капитан Джон Риктон напутствовал тогда его и
остальных летчиков в эти полеты — дежурства над русскими судами. "Мальчики, вот вам слово техасского ковбоя: если эти fucking русские начнут
стрелять, я не буду ждать разрешения Мак Намарры ответить! Пусть мне это стоит карьеры или жизни, но тот, кто вас, не дай Бог, собьет, тот
догонит вас еще на подходе к морскому дну, клянусь! А теперь — летите! Помните: Риктон за вами!"
Тридцать лет спустя эти слова стоили адмиралу Риктону поста Министра обороны, потому что Президент не мог отдать все военное ведомство
такому рисковому „техасскому ковбою".