На них наплывает глухой ватный туман. Дыхание вырывается с хрипом и разноголосым свистом. Боль то грызет и душит, то разламывает грудь.
Бабушка просит меня выпить густой, как мед, липовый чай. Она не сомневается в знаниях врача, но не отказывается от народных средств. Я с трудом глотаю и вновь падаю на подушку. Тело влажное, липкое и по лицу струйками течет пот. Трудно пошевелиться. Наверное, температура низвела меня до положения трупа.
Боль в теле нарастает медленно уверенно и неотвратимо. Она блуждающая и не определена временем. Она душит, колет, тянет, сжигает. Я в полудреме. В мозгу возникает целый сонм смутных, бессмысленных дурных видений. Грезится что-то внушительное и очень неприятное. По большей части в гулкой затуманенной голове плывут, колышутся, дрожат и клубятся вихри бессвязных мутных снов. Разумные мысли проскакивают редко и беспорядочно. Я с трудом отделяю их от болезненных наваждений.
Перед глазами пробегают тусклые огни, скользят цветные тени, в огненных просветах вижу что-то нестерпимо страшное. Ужас бездны. Снова осаждают смутные непонятные невыразимые образы. Они застревают в памяти, отвратительно терзают, истязают. Давит шквал тяжелых эмоций, мучает водопад сложных чувств. Я тону в них. Сознание ищет реальный смысл в нагромождениях диких фантазий, в водоворотах мистических страхов. Мне кажется, что эти сны содержат истинную действительность, скрытую в нормальном состоянии на периферии сознания и открывающуюся только на грани жизни и смерти…. Страшно….
Откуда-то из глубины, издалека слышу всхлип и голос бабушки:
– Детонька, пообещай мне после выздоровления обязательно окреститься в церкви.
До меня плохо доходит смысл просьбы, но я обещаю вздрагиванием век.
– Не в школе. Сейчас нельзя, отец партийный. В городе, когда замуж будешь выходить, поняла? – объясняет бабушка.
Я киваю ресницами и впадаю в полудрему. Опять жуткий кашель разрывает мне горло и грудь. Меня трясет, я содрогаюсь от боли, захлебываюсь горечью, потом сжимаюсь в комочек, с головой скрываюсь в ватном одеяле и снова проваливаюсь в небытие, до следующего приступа кашля. Со всех сторон меня обнимает душная колышущаяся тяжкая ночь. Я в темноте одна со своей мукой. Нет, бабушка неотлучно дежурит возле меня. На полу сидит рядом с моей постелью. Я чувствую на одеяле ее руки.
Под утро перед глазами по кругу побежали картинки. Как круговое кино с одним и тем же океаническим сюжетом. Все волны, волны, рыбы, рыбы…. В первые минуты было интересно, но потом уже со страхом ожидала мелькания знакомых кадров. Скорость движения изображения увеличивалась и нестерпимо давила на мозги. Я закрывала глаза, металась по кровати, но никуда не могла скрыться от мучительного навязчивого видения, и только сжав голову ладонями, молилась о скорейшем прекращении мучительной пытки.
На следующую ночь круговерть изображений стала цветной. В полном изнеможении встретила утро. Мои первые слова, после того, как пришла в себя, были: «Еще одну такую ночь не выдержу. Сойду с ума». Приехала врач, сделала спасительный укол. Я, наконец-то, полноценно заснула.
Три ночи мучений. Три дня, приходя в себя, вижу рядом с собой бабушку.
Мой недуг начала потихоньку отступать и уже не владел мной ежеминутно и безраздельно. Теперь нахожусь в осознаваемом полусне, но еще в дурной дремоте. Постоянно теряю нить мысли. По мере выздоровления, страдания ослабевают, притупляются. Я понимаю, что этим обязана доктору и ласковой заботе бабушки.
– Почему все лекарства горькие? – шепчу я.
– Чтобы их не хотелось употреблять в большом количестве. Раз вопросы задаешь, значит, поправляешься, слава Богу, – говорит бабушка.
Я улыбаюсь ей. Она отвечает усталой улыбкой. Под глазами у нее черные круги.
Сегодня мне легче.
Силюсь вспомнить вчерашний день. Он как в тумане. В перерывах между кашлем разглядываю полоску обоев возле дивана. По розовому фону разбросаны белые штрихи. Я их изучаю и складываю в картины. Вот хмурый монах. Здесь толстяк наклонился над собакой. Посмотрела на обои под другим углом. Теперь вместо свернувшейся в клубок собаки вижу древнего рыцаря в шлеме. Тяжелый кашель прерывает интересное занятие. Несколько минут, раздираемая болью, маюсь, распластавшись на перине. Потом «отхожу» и опять разглядываю «картины».
Входит мать и говорит:
– Кризис миновал. Пробуй вставать и ходить.
Я подчиняюсь. Делаю несколько неверных движений. Ноги дрожат, в голове круженье. Сажусь на постель, по спине бегут ручейки пота.
– Можно еще полежать? Тяжело ходить, – прошу я.
– Особенно не залеживайся. В понедельник в школу пойдешь. Нельзя уроки пропускать. Угораздило тебя не вовремя заболеть, – ворчит мать и уходит.
«Бабушка говорила, что все болезни не вовремя приходят. Господи, поболеть не дает лишний денек!» – молча скулю я, и, опираясь на стену, направляюсь на кухню. Бабушка накидывает мне на плечи свою шерстяную «тортовую» (в коричневую клетку) шальку. Мне в ней уютно и приятно.
Остановилась у окна. Легкая метель застилает округу мягкими ровными волнами белого искристого пухового покрывала. На буграх еще видны сползшие с сугробов гофрированные складки, образовавшиеся от осевшего после небольшой оттепели снега. Стволы серебристых тополей выбелены морозами. Вижу, как отец ведет мать под руку. Она вышагивает, гордо подняв голову. Мол, смотрите какая мы хорошая пара! У него как всегда непроницаемое, спокойное лицо. Они шествуют на станцию в кино. «У них все как надо, особенно на людях. А отцу в лице не хватает приветливости», – вяло думаю я, и, волоча ноги бреду на кухню.
Бабушка дает мне куриное крылышко. Я с удовольствием обсасываю каждую косточку. Подкладывает второе. Я возражаю, знаю, ее порция. Она умоляет. Я соглашаюсь. В глазах у меня слезы благодарности.
– Бабушка, когда я болела, то думала про Бога. Зачем он дал людям жестокость, лживость, зависть? Сделал бы рай на Земле – и никаких проблем ни себе, ни людям. Так нет, – вот вам войны, болезни, несчастья! Наверное, они даны людям вместо естественного отбора, который есть у животных? За что он наказывает людей? Почему эти наказания не всегда справедливы? Подлецы живут хорошо, а честные люди страдают. Сосед дядя Вася сказал, что не верующие для бога не существуют, и им не придется ждать кары господней, так как они находятся вне сферы его влияния. Я понимаю, он шутил и все же…. В библии говорится: «Не сотвори себе кумира». А тогда зачем люди поклоняются Иесусу? Он что, не в счет?
– Винегрет у тебя в голове, мешанина невообразимая. Бог внутри нас. Бог – это совесть человека, его разум, его душа. Только каждому надо найти его в себе и разбудить.
– А государству нужна религия?
– Знаешь как люди добрые говорят? Свято место пусто не бывает. Только не нужны нашему народу чужие иноземные верования.
– А для чего человек появился на земле?
– Для достижения вершин духовности. Один может прожить как червь, а другой сумеет подняться еще на одну ступеньку ближе к Богу, понять что-то новое в законах Бытия и донести это до людей. В этом великое предназначение человека. У каждого свой потолок, свой предел возможностей. К нему и надо стремиться. А еще смысл жизни в том, чтобы не чураться бытовых мелочей, уметь переносить их достойно, – улыбнулась бабушка.
– А я не представляю Бога как человека. Может быть, он похож на электромагнитное поле, потому что всюду проникает? Наверное, это поле наделено разумом? – предположила я.
– Какая разница, как Он выглядит. Главное, что Он есть и помогает людям правильно жить.