А впускать его в душу или нет, каждый решает для себя сам.
– Бабушка, а чем вам помогает Бог?
– Тут, детонька, одним словом не скажешь. Очень помогает в горькие минуты одиночества. У нас неплохая семья. А есть ли время поговорить по душам, снять с сердца камень? Нет. А перед Богом душу распахнешь и сразу чувствуешь себя обновленной, чистой, легкой.
«А у меня для этого есть друг Витек», – подумала я.
Бабушка продолжала:
– В течение жизни ты не раз будешь возвращаться к этому вопросу, пытаясь понять его суть. Взрослей, умней. Не было у меня возможности учиться. До всего своим умом доходить приходилось. А это так трудно! Но всегда Бог помогал. Вот в город уедешь, больше времени будет у тебя для чтения. Ты не забыла моей просьбы?
– Нет, – торопливо успокоила я бабушку.
– Сейчас ты выжила моими молитвами, а что будет, когда я умру? Кто о тебе позаботится?
Эта фраза больно ударила меня в сердце.
– Живите долго, – попросила я тихо.
– Все под Богом ходим. Ну, иди, приляг, пока нет родителей. Слаба ты еще очень.
– Бабушка, а церкви нужны?
– Не знаю. С одной стороны – нужны. Они объединяют людей. Но мой муж, Илья Георгиевич, часто говаривал, что «исполнение обрядов приучает к покорности». Ой, пока не забыла. Доктор приходила. Советовала больше быть на свежем воздухе, зарядкой заниматься. Рассказывала о разных способах укрепления организма. Но я так их понимаю: все врачи разыгрывают одну карту – «движение – это жизнь», только «соус и приправы» разные придумывают, чтобы заинтересовать людей и привлечь к занятиям спортом. Музыка, игры, концентрация собственной энергии – все служит одной очень важной цели: здоровью человека.
Бабушка перекрестила меня и ушла во двор. А я с мыслями о непонимании смысла царствия Божьего незаметно уснула.
ЮЛЕЧКА
Соседи уехали в гости, а Юлечку оставили нам. Ей три года. У нее щечки-яблочки. Она сегодня узнала, что такое праздник, потому что попробовала конфеты. Мама не приучала ее к сладкому. Но моего брата угостили тремя конфетками, и он дал одну гостье. Юля играла ею на столе, как новой игрушкой, и нечаянно лизнула. Глаза ее удивленно расширились, потом она на миг задумалась, и вдруг схватила конфету и стала лихорадочно грызть. Слюни текли по подбородку. Она подбирала их руками, облизывала пальцы, губы и все время оглядывалась. Покончив с конфетой, Юля принялась обследовать стол в поисках необыкновенно вкусной игрушки. Она старательно ползала по доскам, ощупывала каждую щелочку, заглядывала под крышку. Потом сползла на пол и там провела ревизию.
Коля еле отвлек ее от этого занятия. Он зажимал желудь в одной руке, а малышке подставлял оба кулака. Она угадывала. Потом Юля прятала, а он находил. Коля правильно угадал, но Юля тут же переложила желудь в другую руку и, скорчив хитрую рожицу, сказала: «Не угадал!» Коля объяснил, что жульничать нехорошо и отказался играть. Юля надула губки, но не заплакала. Понимала, что сама виновата. Я заметила, что каждую новую игру и новые фразы Юля повторяет многократно, будто заучивает, хотя ее никто не заставляет. Почему? Ей интересно?
– Ласскажи мне загадки, – просит меня Юля.
Я напрягаюсь и направляю память на детское. «Кто молчуна перемолчит и крикуна перекричит?» «Кто четыре раза в год меняет одежду?» «Что дается одному, а пользуются все?» «Не живое, а дышит», – рассыпаю я бисер слов. Юлечка свела бровки вместе, «глазки в кучку» собрала и заявила: «Давай лучше я для тебя плидумаю загадки?» Слушай: «Лыжинькая с хвостиком». Это лисичка-сестличка. Поняла? «Беленький и уски длинные». Кто это? Не угадала? Не угадала! Так это зе зайка!
Вскоре пришла наша бабушка, поздравила Юлю с праздником и срезала ей с елки большую шоколадную конфету.
Поэтому, когда наши родители пришли домой, Юля прямо с порога закричала:
– Хосю подаек, дай касету, паздник, – и потащила их к елке.
А мне в этот момент вспомнился Ваня-якут из лесного детдома. Когда он появился у нас, то ожидал новый год, потому что считал, что к празднику на елке вырастают яблоки….
Потом я рисовала для Юли. Изобразила большие глаза, а она говорит: «Мама». А на огромные брови сказала – «сова». Еще я нарисовала сердитые глаза и грустный рот. Юля скорчила печальную рожицу и прошептала: «папа».
Странно, ни лица, ни волос, ни носа я не рисую, а она все равно узнает в моих каракулях человека с определенным характером. В благодарность за мое внимание Юля рисует для меня Колобка. Ровный овал лица у нее сразу не получается, и она старательно многократно подправляет его. Потом, рассматривая свое «художество», вдруг с восторгом произносит: «Мой Колобок – кулемоликий!»
Чтобы Юля не мешала мне помогать бабушке на кухне, я вытащила из комода кучу старых довоенных платьев матери, и она с восторгом погрузилась в них. Сначала она просто кувыркалась в ярких «тряпочках», потом стала примерять их. Очень ей понравилось ярко желтое платье с широкими клиньями по подолу. Сумела-таки одеть. Подошла ко мне, подала «хвост» платья и говорит:
– Дизи, я каяева. Я невеста.
Мать смеется: «Соседка рассказывала, что в два годика Юля была на свадьбе. Невеста сидела в белом платье, складки которого разметались веером по траве. Юлю так поразила эта картина, что она целый день говорила, что невеста – красивый белый цветочек.
Мы все заняты своими делами. Юле скучно. Она обращается
к бабушке: “Мне похохотать хочется. Посчитай мне леблушки (ребрушки)».
Бабушка щекочет малышку, они вместе придумывают невообразимые сочетания слогов и смеются. Юля подбегает ко всем взрослым по очереди и говорит разные «куле-муле» Ей хочется, чтобы все радовались вместе с нею.
Сели обедать.
– Бабуска, у тебя макаеоны много соленые. Вот настока! –говорит Юля и показывает пять пальчиков.
Вдруг она увидела на елке красивую уточку и захотела поиграть с нею. Мать объяснила ей:
– Вот съешь булочку, тогда дам.
Юля задумывается и вдруг ломает булочку на две части, отдает одну бабушке, другую моей матери, отряхивает ручки и говорит:
– Нет буки. Дай утю.
Мать смеется: «Что за девчонка! Откуда у нее такое?» и дает малышке игрушку. Но недолго играла Юля. Выбросила она из комода белье на пол, улеглась в нижний ящик и поет что-то очень веселое, а сама смотрит на меня призывно, внимания требует. Гляди, мол, какая я хорошая, чего придумала. Я спрашиваю: «О чем поешь, Юлечка?» Она серьезно отвечает: «Секлетную песню. Никто пло нее не знает! Дазе мой длуг Антоша из детского садика!» Я делаю вид, что мне неинтересно и Юля бросает свое занятие. «Зрители, видишь ли, ей нужны!» – удивляюсь я.
Приход Юли нарушил все мои планы и, хотя она очень забавная, меня больше волновало, как бы успеть выполнить все запланированные дела и пораньше пойти репетицию. Только я отвернулась, а Юля уже мои спицы с клубком шерсти тащит. Бабушка заволновалась:
– Юлечка, брось спицы, пальчик исколешь, кровь пойдет.
А Юля ей в ответ:
– Бабушка, ну что ты ластлаиваешься, она назад втечет!
Отняла я спицы и говорю:
– Ата-та хочешь?
Юля делает грустное личико и отворачивается от меня:
– Я с тобой не длузу.
– Ох, пропаду без тебя совсем, – смеюсь я.
Юлечке не нравится моя ирония, она подходит к бабушке и ласкается к ней. Бабушка кладет Юлечке руку на лобик и сочувственно говорит:
– Не заболела? Что-то ты горячая.
– Нет, бабушка, – выразительно таращит глаза Юля, – это ты остываешь.
– Ну и девчонка! В карман за словом не лезет, – восхищается бабушка.
– А взрослой, она останется умной? – спрашиваю я.