И вот, едем мы,
значит, с Эбом, пособляя этим восьми долларам Бисли Кемпа одолевать подъемы,
самипешком плетемся, а лошадь Бисли налегает, что есть сил, на хомут, хотя
почтивсютяжестьтащитмул,аЭб идет рядом и честит Пэта Стэмпера, и
Германа Шорта, и Бисли Кемпа, и Хью Митчелла; а потом спускаемся под гору, и
Эб притормаживает повозку слегой, чтобы она не пропихнула лошадь Бисли через
хомут и не вывернула ее наизнанку, как носок, и Эб все честит Пэта Стэмпера,
иГермана,иБисли, и Митчелла, и так до тех пор, пока мы не добрались до
мостанатретьеймиле, а там Эб свернул с дороги, загнал повозку в кусты,
выпрягмула,подвязал вожжу так, чтобы я мог править, сидя верхом, дал мне
четвертакивелелехатьв город, взять на десять центов селитры, на пять
дегтю и рыболовный крючок номер десятый да поскорей вернуться назад.
Догородамы,сталобыть, добрались только после обеда. Мы покатили
прямехонькотуда,гдерасположился Пэт, и въехали на самую его стоянку, и
лошадьБислитеперьлиховлегалав хомут, и глаза у нее сверкали так же
дико,как у Эба, а на морде выступила пена, потому что Эб втер ей селитру в
десны,а под хомут аккуратно заправил два куска проволоки и еще один смолою
прилепилнатом месте, где загнал ей под шкуру этот крючок, так чтоб можно
былохлестнуть по нему вожжой, и Пэтов черномазый кинулся ловить лошадь под
уздцы,ане то она как раз вбежала бы в палатку, где спал Пэт, а потом Пэт
самвышелвэтойсвоей светлой шляпе, надвинутой на один глаз, а глаза у
неготакого же цвета, как новый лемех, и почти такие же холодные, и большие
пальцы рук засунул за пояс: "Ишь какую игрунью привели", - говорит.
"Чтоправда,топравда,-говоритЭб, - Оттого-то я и хочу от нее
отделаться.Вотежелибывымнепомогли,далибымнезаместонее
какую-нибудьдругую,ябы тогда добрался до дому, не расшибив в лепешку и
себя,иэтогомальчугана".И это было верно задумано - рвануть напролом,
сразувыложить,что,мол,естьдело, так Пэта скорей убедишь, чем ежели
станешьходить вокруг да около. Пэт эту лошадь целых пять лет не видел, вот
Эбипорешил,чтошансов узнать ее у него примерно столько же, сколько у
вораузнатьдолларовыечасы,которые случайно зацепились за пуговицу его
жилеткипятьлет назад. И Эб вовсе не хотел обжулить Пэта. Он хотел только
вернутьтевосемьдолларов-ценучестиигордостийокнапатофского
барышничества,невыгоды,аединственночестиради. Так вроде бы все и
вышло.Ядо сих пор уверен, что Эб надул Пэта и что Пэт отказался меняться
иначе,чемупряжка на упряжку, не потому, что узнал лошадь Бисли, а просто
такойунегобылрасчет. А впрочем, не пойму, может, Эб до того старался
надутьПэта,что Пэту и не пришлось надувать Эба. И вот черномазый выводит
парумулов,а Пэт стоит, засунув большие пальцы за пояс штанов, смотрит на
Эбаижуеттабак,медленнотак,сосмаком,а Эб стоит, и лицо у него
отчаянное,хотьстраха на нем и незаметно, он понял, что зашел дальше, чем
хотел,и теперь остается либо зажмуриться и шагать вперед без оглядки, либо
пойтинапопятныйибросить все к черту, сесть на повозку и уехать, пока
лошадьБисли еще чувствует уколы крючка.
Но тут Пэт Стэмпер показал, что он
за человек. Ежели бы он стал вкручивать Эбу мозги, уговаривать его, я думаю,
Эб отступился бы. Но Пэт и не подумал это сделать. Он надул Эба, точь-в-точь
какодинпервоклассныйвор надувает другого, - просто-напросто не говорит
ему, в чем секрет сейфа.
"Хорошиймулуменяужеесть,-говоритЭб.- Мне бы от лошади
избавиться, она мне не нужна. Дайте мне мула за лошадь".
"Даведьмнетожененужнадикая лошадь, - говорит Пэт. - Я какую
хотитеживотинусменяю,лишь бы она ногами шевелила, только расчет у меня
свой. На одну эту лошадь я с вами меняться не буду, потому что мне она нужна
небольше,чем вам. А вот этого мула я бы взял. У меня вон какая пара, под
стать.Заупряжкумневсякийдаствтроедороже,чемя возьму за них
порознь".
"Но у вас и так будет упряжка для мены", - говорит Эб.
"Нет,- говорит Пэт. - Я должен получить с вас за них больше, чем взял
бы,ежели разбить пару. Ежели вам нужен только один мул, попытайте-ка лучше
счастья еще где-нибудь".
Итогда Эб посмотрел на этих мулов еще разок. Что ж, мулы как мулы. Не
слишком хорошие, не слишком плохие. Врозь каждый был похуже, чем мул Эба, но
впареонивыгляделинеплохо,в общем, мулы ничего себе, так что Эб был
обречен. Он был обречен с той самой минуты, когда Хью Митчелл сказал ему про
тевосемьдолларов.И,думаетсямне,ПэтСтэмперсразу понял, что Эб
обречен,когдаподнялголовуиувидел,что черномазый держит под уздцы
лошадьБисли,а она рвется в палатку. Думается мне, он уже тогда знал, что
ему и не надо стараться провести Эба, а надо только подольше твердить "нет",
ивсетут. Вот он и прислонился к нашей повозке, засунув большие пальцы за
пояс,стоит,жуеттабаки глядит, как Эб снова осматривает мулов со всех
сторон.Идажеяпонял, что Эб влип: он думал, у него под ногами твердое
дно,асам забрел в трясину, и теперь уж ему даже остановиться нельзя хоть
на секунду, чтоб повернуть назад. "Ладно, - сказал Эб. - Я их беру".
Ивот черномазый запряг в повозку новых мулов, и мы поехали в город. И
мулыэтибыликак мулы. А я, черт меня дери, решил, что Эб хоть и попал в
Стэмперовутрясину, но уже выкарабкался, и когда мы снова выехали на дорогу
и палатка Стэмпера исчезла из глаз, на лице у Эба появилось такое выражение,
будтоонсидитназагородкеусебя дома и толкует соседям про то, что,
может,в лошадях он и не смыслит, но все же он не такой дурак, как кажется.
Нопокачтовидунегобылнесовсемуверенный,он сидел на козлах
насторожившисьиглазне спускал с новой упряжки, все испытывал ее. Но мы
ужевъехаливгород,так что долго ее испытывать было не с руки, зато на
обратномпутимыихкакследуетиспытаем. "Ей-ей, - говорит Эб, - если
толькоони хоть как-нибудь доплетутся до дому, значит, я отобрал у него эти
восемь долларов, будь он проклят!"
Нототчерномазыйбылартист.