Продавал он от силы машины три в год, а
остальноевремяприторговывалземлей,скотом,подержанным
сельскохозяйственным инвентарем, музыкальными инструментами и любым товаром,
откотороговладелецне прочь был избавиться, переносил из дома в дом, не
хужегазеты,новости,собранныесчетырех округов, и точно по адресу, с
исправностьюпочты, передавал вести о свадьбах, похоронах и рецепты солений
иварений.Он помнил все имена и знал каждого человека, каждого мула и пса
на пятьдесят миль вокруг. - Можно сказать, огонь бежал за ними, когда Сноупс
подъехалкдому,который ему сдал де Спейн, подъехал вместе со всем своим
барахлом,темже самым манером, что и к тому дому, где они жили у Гарриса,
илигдетамеще, подъехал и говорит: "Заходите", - будто печка, кровати и
стулья сейчас сами вылезут и зайдут в дом. Небрежно говорит, но здорово так,
запросто, потому как они привыкли кочевать с места на место, а пособить было
некому.Ну вот, Эб и тот старший, Флем (у них был еще один, младший, помню,
яегогде-то раз видел. Но тогда его с ними не было. Или, по крайней мере,
теперьнету. Может, они забыли его предупредить, и он не успел выскочить из
конюшни),сидятсебенакозлах,адвездоровенныедевки на стульях в
фургоне,амиссисСноупсиее сестра, вдова, сзади на каком-то хламе, и
похоже,чтовсемнаплеватьвыгрузятся они или нет, и они сами, и барахло
ихнее.Фургонстоит перед домом, а Эб глядит на этот дом и говорит: "Да он
под свинарник и то не годится".
Сидя на лошади, Уорнер глядел на Рэтлифа молча, с нескрываемым ужасом.
-Нуладно,- сказал Рэтлиф. - А потом миссис Сноупс и вдова вышли и
сталиразгружатьфургон.Атедведевкиис места не двинулись, знай
посиживаютна стульях, расфуфыренные, в воскресных нарядах, и жуют резинку,
но тут Эб обернулся да как обложит их, они и выскочили из фургона во двор, а
таммиссисСноупс и вдова воевали с печкой. Он шуганул их, как пару телок,
которые слишком дорого стоят, чтобы взбодрить их как следует палкой, а потом
онисФлемомсидели и глядели, как эти две дылды вынули из фургона старую
метлуифонарьиопять стоят, не двигаются, покуда Эб не вытянул ближнюю
вожжами по заднице. "Ступайте, пособите матери печку тащить, живо!" - заорал
он им вслед. А потом они с Флемом слезли на землю и пошли к де Спейну.
-Вконюшню?- воскликнул Уорнер. - Вы хотите сказать, что они пошли
прямо туда...
-Да нет же. Это после. Конюшня была после. Они тогда, может, еще и не
знали, где она. Конюшня сгорела своим чередом, дотла, тут уж надо отдать ему
справедливость. А то они просто пришли в гости, по дружбе, потому что Сноупс
ужезнал,где его земля, и ему бы прямо начинать пахоту, тем более что май
былужевполовине.Воткаксейчас,- добавил он самым что ни на есть
невиннымтоном.-Впрочем, говорят, он всегда заключает контракты чуть не
последним.- Он не смеялся. Лукавое, смуглое лицо с лукавыми непроницаемыми
глазами было приветливо и спокойно, как всегда.
-Ах так, - со злостью сказал Уорнер.
..
-Да нет же. Это после. Конюшня была после. Они тогда, может, еще и не
знали, где она. Конюшня сгорела своим чередом, дотла, тут уж надо отдать ему
справедливость. А то они просто пришли в гости, по дружбе, потому что Сноупс
ужезнал,где его земля, и ему бы прямо начинать пахоту, тем более что май
былужевполовине.Воткаксейчас,- добавил он самым что ни на есть
невиннымтоном.-Впрочем, говорят, он всегда заключает контракты чуть не
последним.- Он не смеялся. Лукавое, смуглое лицо с лукавыми непроницаемыми
глазами было приветливо и спокойно, как всегда.
-Ах так, - со злостью сказал Уорнер. - Ну, ежели он действует, как вы
говорите,то, пожалуй, мне до самого рождества и беспокоиться не о чем. Ну,
ну,дальше.Чтоонделает перед тем, как чиркнуть спичкой? Может, я хоть
какие-нибудь признаки вовремя замечу.
-Ладно,-сказалРэтлиф. - Стало быть, пошли они по дороге, миссис
Сноупсивдоваосталисьвоеватьспечкой,аобе девки так и стояли с
проволочнойкрысоловкойиночнымгоршкомвруках; дошли они до усадьбы
майорадеСпейна и свернули по боковой дорожке, а на ней была куча свежего
конскогонавозу,итамошнийчерномазый сказал, что Эб нарочно наступил в
самую середку. Может, этот черномазый подглядывал за ними через окно. Как бы
там ни было, Эб наследил на крыльце и постучал, а когда черномазый велел ему
вытеретьноги, Эб его оттолкнул и вошел, и черномазый говорит, что он вытер
ноги прямо о стодолларовый ковер и стоит, орет: "Эй! Эй, де Спейн, здорово!"
-инаконецпришла миссис де Спейн, поглядела на ковер и на Эба и вежливо
такпопросилаегоуйти.Апотомсамде Спейн пришел домой к обеду, и,
думаетсямне,миссисдеСпейн, наверно, ему нажаловалась, потому что под
вечеронприскакалналошади к дому Эба и с ним черномазый на муле, а за
спинойучерномазогосвернутыйковер, а Эб сидел на стуле у дверей, и де
Спейнзаорал: "Какого дьявола вы не в поле?", а Эб ответил - встать он и не
подумал, - что ему, мол, желательно начать завтра и что он никогда не делает
починавпервыйдень,но только это уж статья особая. Наверно, миссис де
Спейнвсеправильноемунажаловалась,потому что он только и сказал, не
слезаяслошади:"Черт бы вас побрал, Споупс, черт бы вас побрал!" - а Эб
емунаэто, не вставая: "Если б я так дрожал над своим ковром, то на вашем
местенаврядли положил бы его там, где всякий, кто войдет, беспременно на
негонаступит". - Рэтлиф и теперь не смеялся. Он сидел в фургончике легко и
непринужденно,гладковыбритый,чистый,вбезупречночистой,хотьи
вылинявшейрубашке,и его хитрые умные глаза спокойно смотрели со смуглого
лица,голосзвучалприветливо,неспешно и чуть шутливо, а сверху на него
гляделпобагровевший, надутый Уорнер. - Ну так вот, Эб посидел еще немного,
а потом заорал в открытую дверь, выходит одна из этих дылд, и Эб ей говорит:
"Возьмиэтотковер и вымой". А на другое утро черномазый нашел на крыльце,
поддверью,свернутый ковер, и на крыльце - опять следы, только теперь это
была просто грязь, а миссис де Спейн, говорят, как развернула ковер, всыпала
деСпейнуещепочище прежнего - черномазый сказал, что похоже было, будто
онизаместо мыла оттерли ковер битым кирпичом, - потому что де Спейн еще до
завтрака, натощак, примчался к Эбу на двор, а Эб с Флемом как раз запрягали,
чтоб ехать в поле, и, не слезая с кобылы, злющий как шершень, давай крыть на
чемсветстоитне то чтобы именно Эба, а вообще все ковры и весь навоз на
свете, а Эб ему ни слова, знай себе подпруги затягивает да гужи прилаживает,
а потом де Спейн говорит, что за ковер во Франции сто долларов плочено и что
онвзыщетзанегосЭбадвестибушелей из будущего урожая, а Эб еще и
сеять-то не начинал.