Здесь, в спокойном сумраке, утлеющихровнымогнемуглей,хорошо
думалось. Впервые за много дней можно было порассуждать о том, чтовего
положении можно назвать перспективой.
Итак,емуудалосьвырватьсяизсибирскогоада.Теперьбудущее
становилось яснее,походвШекар-Гомп,несмотрянавсетрудностии
обязательный - и столь уже привычный - смертельный риск, казался последним
испытанием. Если они с краснопузым Косухиным уцелеют,даещенепонятным
пока образом вызволят Наташу Берг, остается только добраться до ближайшего
порта, откуда корабль увезет его позеленомувесеннемуморювдалекую
Францию, где можно просто жить, смотреть вокошкокомнатынакирпичную
стену, почитывать эмигрантские газеты и ждать, покуда в далеком, чудовищно
далеком будущем умирающий старикувидитнаэкраненепонятногочудного
устройства поднимающийся над огромным куполом трехцветный флаг...
Это было искушение, несравнимое ни с чем. В семнадцатом Арцеуловмог
не уезжать на Дон, скрыться у родственников в Твери, варить гуталин а то и
пойти на советскуюслужбу.Весной19-гомогсослатьсянараненияи
попроситься в тыл, поближе к океану, - и теперь разглядыватьразноцветных
медуз у японских берегов. Тогда он выдержал - ивновьшелтуда,гдеи
должен быть русский офицер.
Выходило так, что теперьон,наконец,имеетправонапокой.Он
отвоевался - как сказал бы краснопузый Степа - и может спокойно катить под
парижские каштаны. И вся его будущая жизнь - возможно, долгая ипо-своему
счастливая, - станет лишь бесконечным эпилогом к тому, чем онжилвэти
страшные годы. А может, наоборот - Смута будет казаться короткимэпизодом
молодости, когда Ростислав нелепоиненужнорисковалжизнью,-такой
бесконечно дорогой и единственной.
Взгляд капитана упал на спокойноеиоттогооченьмолодоеидаже
красивое лицо спящего Косухина, и он внезапно подумал, чтостанетделать
потомственный дворянин Степа, буде они вырвутся к зеленому морюиуютной
каюте. Краснопузый тоже воевал с семнадцатого, иемунеобещанодолгой
жизни под галльским небом. Уговорить его кинуть всю эту дурь с коммунией и
вместе выращивать шампиньоны? Арцеулов улыбнулся, заранее представивсебе
буйную реакцию неугомонного фанатика-коммуниста. Нет, Степа поедет обратно
делать мировую революцию, чтобы упасть где-нибудь под пулями или,-если
видение не лгало - в неведомом застенке под ударами прикладов...
Ростиславу стало стыдно. Он вдруг понял - вернее догадался - одной из
причин, - не главной ли? - их поражения. Этапричинабылапередним-
краснопузый Степа, отважный командиррабоче-крестьянскойкраснойармии.
Арцеулов подумал, что будет, если такого посадить запарту,какследует
подучить и снова послать в бой. Что ж, он знал ответ - Ростиславвспомнил
полковника Лебедева. И тогда красные действительно будут идти от победык
победе, в небо взлетит новый "Мономах", но уже советский и, кто знает,не
сбудется ли безумный бред о всемирной Совдепии.
И тогда красные действительно будут идти от победык
победе, в небо взлетит новый "Мономах", но уже советский и, кто знает,не
сбудется ли безумный бред о всемирной Совдепии.
Чтожеон,капитанРостиславАрцеулов,ветеранГерманскойи
"первопоходчик", может сделать,чтобыэтогонеслучилось?ИАрцеулов
невольно вздрогнул от беспощадной логики ответа-умереть.Вернутьсяв
Россию, найти тех, последних, кто еще сражается-ивоеватьдоконца.
Парижа не будет, не будет ничего - но онсделаетвсе,чтосможет.Его
нынешняя одиссея - не эпилог, а только передышка...
Ростислав подумал, что если следовать логикедоконца,ондолжен,
выбравшись из этих ледяных гор, позаботиться о том,чтобыбольшевистский
фанатик не добрался до своих. Такой Степа мог стоить целой роты и...
...И - ничего. Арцеулов обозвал себя Степиным словечком "интеллигент"
и даже обрадовался. Там, у Семен-Креста, он мог простозадушитьСтепу-
руками. Но теперь им идти вместе до самого зеленогоморя,чтобыдвинуть
друг другу в челюсть на прощанье, а может,-ктознает,-обнятьсяи
разойтись навсегда. Его рука уже никогда не поднимется на брата полковника
Лебедева,накрасногокомандира,когда-тонепожалевшеговодыдля
умирающего беляка. И слава Богу -подумалонсоблегчением.Онбудет
убивать большевиков до конца, но этому не суждено погибнуть от его руки.
- Ты чегоменянеразбудил?-Степапротиралзаспанныеглаза,
приподнимаясь со своего спартанского ложа. - Мы ждоговаривалисьподва
часа дежурить?
Арцеулов взглянул на часы - Косухин был точен, он спал два часа и три
минуты.
- Мне сон был, - возвестил Степа, надевая шинель.
- Лето снилось?
- Не-а, чего-то важное. Только я забыл. Помню, проснуться велели...
- Вам бы, Степан, разводящим в карауле быть, - усмехнулся капитан.-
А я тут замечтался.
- Небось, о лете? - добродушно поинтересовался Косухин.
- Вроде того, - охотно согласился Арцеулов, подумав,чтосказалбы
Степа, узнав его подлинные мысли. - Ладно, если чего - будите...
- Если чего, - вздохнул Степа,усаживаясьнапригретоеАрцеуловым
место. - Оружия, чердынь-калуга, все равно нет! Хоть бы дубину какую...
...Степа осмотрел остаток дров, но поленья быликороткие,тонкиеи
узловатые. Ничего похожего на хорошее дубовое полено не нашлось, и Косухин
ограничился тем, что положил нож под правую руку.
...Арцеулов, укрытый теплым полушубком, заснул почти сразу, аСтепа,
запахнув шинель, закурил, поглядывая то на гаснущиеугли,тонаунылый
вид, открывающийся из пещеры.
Он тоже не сказал всей правды. Сна он действительно непомнил,зато
не забыл чьи-то слова, сказанные перед самым пробуждением. Их онзапомнил
хорошо, как и голос - сильный, хотя и негромкий:
- Ты хотел говорить со мной, Степан? Просыпайся и жди.