Арцеуловстоялудеревянногостола,возле
которого сгрудились молчаливые молодые люди в беретах, ионобъяснялим
устройство ручного пулемета. При этом Ростиславзлилсянасвойкорявый
французский и на проклятую болезнь, которая недаетемупойтисэтими
ребятами туда, в ночь, где идет война.
Потом были те же улицы и вновь - незнакомые солдаты, но уже вдругой
форме, - и к этим солдатам Арцеулов чувствовал явную симпатию. Ему вручали
медаль. Вручал худой, огромного роста человек, все называли его "генерал",
хотя он был негенералом,а,какпомнилРостислав,президентомэтой
страны.
И тут воспоминания сузились до размеров комнаты, но уже другой,чуть
большей. За окнамизеленеллес.Арцеуловсиделвстранномуродливом
кресле, которое могло двигаться, зато не мог двигаться он сам. Правда, это
почему-то не пугало. К нему заходили гости - и молодые, и старые,которых
он помнил молодыми. На столе лежала книга, на титульном листекоторойон
мог прочитать свою фамилию. Но чаще всего он смотрелневокно,нена
стол, заваленныйрукописями,авбольшойстранныйящик,накотором
мелькали, сменяясь, сначалачерно-белые,азатемицветныекартинки.
Ростислав увидел "Мономах" - то есть,не"Мономах",адругой,похожий
корабль, - прорывающийся сквозь тучи пара в безоблачное небо - и почему-то
чувствовалась гордость, как будто и там,внесбывшейсяжизни,онимел
какое-то отношение к эфирным полетам. Затем на экранесменялисьстрашные
картины горящих деревень со странными круглыми домиками, мелькали раскосые
лица, объятые ужасом, и Арцеулов сердито хмурился.
А потом он вдруг поглядел на свои руки и поразился -этобылируки
мумии. Ростислав сообразил, что он очень стар...
...Бесконечные дни сливались в один, подступало пугающее безразличие,
и вдруг, прорываяего,поцветномуэкранузамелькалиновыекадры-
огромные, невиданные боевые машины шли по улицам почти забытой им Столицы,
и над башнями реялиего,Арцеулова,трехцветныефлаги.Инаконецон
почувствовал слезы насвоемхудом,почтиуженедвижимомлице-над
огромным зданием, над гигантским куполом вместо проклятойкраснойтряпки
поднимаетсярусскийфлаг,которыйпочему-тотеперьназывали
"триколором"...
Значит, он победил! Они все победили - те, кто погиб еще в 17-м,кто
шел в Ледяной поход, отстреливался на высоких обрывахКамы,замерзална
Иртыше и Оби... Они победили! Перед глазамимелькнулзапруженныйлюдьми
аэровокзал, затем за огромнымподернутымморознойдымкойиллюминатором
проплыли непередаваемой белизны облака... И все кончилось.Кончилось,но
осталось главное. Ростислав понял - не зря. Жаль, что он не увидитэтого.
Но он узнал - а это куда важнее.
Степа постепенно приходил в себя. Он неточтоуспокоился,просто
увиденное было слишком страшным, настолько непохожимнаегомечты,что
сознаниеотвергало,отбрасывалоподобныйисход.
Он неточтоуспокоился,просто
увиденное было слишком страшным, настолько непохожимнаегомечты,что
сознаниеотвергало,отбрасывалоподобныйисход.Косухинвспомнил
светящуюся золотым туманом дверь. Дверь - куда? В рай?
- Вы видели, - мягкопроизнесстарик.-Надеюсь,вытеперьвсе
поняли...
- Кажется, да... - кивнул Арцеулов. Степа по-прежнемумолчал.Он-то
как раз ничего почти и не понял. Ясно одно - впереди что-то страшное. И не
только для него и его близких. Что-то страшное случится с тысячами, может,
с миллионами, что-то произойдет с тем делом, за которое онивсевоевали.
Но что?
Косухин одернул себя.Почему,собственно,случится?Страшноеуже
началось, уже происходит.Венцлав,серыеоборотни,305-йБессмертный,
генерал Ирман, профессор Семирадский. Мало? Но ведь это видел онодин,а
таких, как он - тысячи и тысячи. И если сложить...
Да, уйти за эту дверь просто. Расхлебывать будут другие. Других будут
забивать прикладами, бросатьвогромныечерныемашинысзашторенными
окнами...
И тут Степа вспомнил о Наташе. Конечно, он тут рассуждает, адевушку
куда-то увезли, и помочь ейнекому!Этотбеляк,небось,ужекрылышки
примеряет...
- Ладно, батя, - решительно заявил он, вставая и отряхивая шинель.-
За Ростислава говорить не буду, он, чай, не маленький.Тольковотчего:
говоришь, у нас какие-то заслуги имеются?
Старик кивнул.
- Ну тогда вот что... - Степа помолчал, собираясь с мыслями. - У меня
еще тут дела имеются. Вы бы,эта,вывелименяотсюда,разужвсяким
фокусам обучены. Ну, а там уж как выйдет...
- Неужели у вас такие важные дела, Степан?Есливысейчасуйдете,
дверь может никогда не открыться.
- А чего я там невидел!-осмелелКосухин.-Райскиеяблочки,
чердынь-калуга?
Старик покачал головой. Степа, почуяв слабину, стал жать дальше:
- И заодно, батя, разужвашаконторавсезнает,подскажи,где
Наталья Берг. Она...
- Знаю, - кивнул старик. -Та,окоторойтыбеспокоишься,скоро
попадет в монастырь Шекар-Гомп. Это далеко. Ты не дойдешь один, дажеесли
я помогу.
- Почему один? - Арцеулов тоже встал. - Я с ним...
- Вам незачем идти, Ростислав! - удивился старик. -Выужесделали
все, что могли...
- Пойду, - мотнул головой Арцеулов. - Помогите, если можете...
Наступило молчание. Внизу вновь треснулвыстрел,раздалсякрик,а
затем застучали копыта. Старик сидел неподвижно, беззвучно шевеля бледными
губами. Наконец, он поднял глаза.
- Вы просите слишком о многом. Тот, кто послалменявстретитьвас,
строг. Все имеет свою цену...
- Что мы должны сделать? - подхватил капитан.
- Это вы пойметесами.