Внизу нас ждет машина, и я хочу, чтобы вы сели в нее и поехали с нами.
– Куда? – спросила Грейс.
– Патрик, – позвал слабый голосок.
Я обернулся и увидел Мэй на пороге спальни наспех одетой в джинсы и свитер, с незавязанными шнурками на ботинках.
– Да? – спросил я как можно мягче.
– Где твой пистолет?
Я попробовал улыбнуться.
– Выбросил. Прости, что напугал тебя.
– Он толстый?
– Что? – Я нагнулся и завязал ей ботинки.
– Он… – Она заволновалась, пытаясь найти нужное слово, и явно расстроилась.
– Тяжелый? – подсказал я.
Она кивнула.
– Да. Тяжелый?
– Да, Мэй. Особенно для тебя.
– А для тебя?
– Для меня тоже довольно тяжелый, – сказал я.
– Тогда почему ты его носишь? – Она наклонила голову налево и посмотрела вверх, прямо мне в глаза.
– Он необходим мне для работы, – сказал я. – Как стетоскоп для твоей мамы.
Я поцеловал ее в лоб.
Она поцеловала меня в щеку и обняла мою шею такими нежными ручками, что казалось невероятным, что они существуют в том же мире, что Алек Хардимен, Эвандро Аруйо, ножи и пистолеты. Она вернулась обратно в спальню.
В гостиной Грейс отрицательно качала головой.
– Нет.
– Почему? – спросил Болтон.
– Нет, – повторила Грейс. – Я не поеду. Можете взять Мэй, а я позвоню ее отцу. Уверена, да‑да, что он возьмет отпуск и побудет с ней. Я буду навещать их, пока все это не кончится, но сама поехать не могу.
– Доктор Коул, это неприемлемо.
– Я первый год в хирургии, агент Болтон. Вам это понятно?
– Да, понимаю, но ваша жизнь в опасности.
Грейс тряхнула головой.
– Можете защищать меня. Можете следить. И можете спрятать мою дочь. – Она взглянула на спальню Мэй, и на ее глаза навернулись слезы. – Но я не могу бросить свою работу. Только не сейчас. Я никогда больше не получу такую возможность, если уйду посреди испытательного срока.
– Доктор Коул, – сказал Болтон. – Я не могу позволить вам это.
Грейс вновь тряхнула головой.
– Придется, агент Болтон. Защитите мою дочь. О себе я позабочусь сама.
– Человек, с которым мы имеем дело…
– Опасен, знаю. Вы мне сказали. И мне страшно, агент Болтон, но я не могу отказаться от того, к чему я шла всю жизнь. Никак не могу. Даже ради кого‑то.
– Он найдет тебя, – сказал я, все еще ощущая на своей шее прикосновение ручонок Мэй.
Все взгляды в комнате повернулись в мою сторону.
– Даже если я… – сказала Грейс.
– Что «я»? Я не в состоянии защитить вас всех, Грейс.
– Я и не прошу тебя…
– Он сказал, у меня есть выбор.
– Кто?
– Хардимен, – ответил я, с удивлением заметив, как громко звучит мой голос. – Он предложил мне выбрать кого‑то из моих близких. Он имел в виду тебя и Мэй, а также Фила и Энджи. Я не могу защитить всех вас, Грейс.
– И не надо, Патрик. – Ее голос был холоден. – Не надо. Это ты привел его к моему порогу. В дом моей дочери. Твое чертово тупое пристрастие к миру насилия привело ко мне этого нелюдя. Твоя жизнь стала и моей жизнью, и жизнью моей дочери, но мы тебя об этом не просили. – Она ударила себя кулаком по колену, затем опустила взгляд вниз, на пол и тяжело вздохнула. – Со мной все будет хорошо.
– Со мной все будет хорошо. Увезите Мэй в безопасное место. Я сейчас же позвоню ее отцу.
Болтон посмотрел на Девина, и тот пожал плечами.
– Я не могу заставить вас принять программу защиты…
– Нет, – сказал я. – Нет, нет и нет, Грейс, ты не знаешь этого человека. Он доберется до тебя. Доберется.
Я пересек комнату и остановился над ней.
– Ну? – спросила она.
– Ну? – ответил я. – Ну?
Уверен, в этот момент все в комнате смотрели на меня. Уверен, я был немного не в себе. Безумный и мстительный. Неистовый, уродливый, на грани.
– Ну? – спросила Грейс снова.
– Он отрежет твою чертову башку, – сказал я.
– Патрик, – сказала Энджи.
Я наклонился над Грейс.
– Поняла? Он отрежет тебе голову. Но только в самом конце. Сначала, Грейс, он будет тебя какое‑то время насиловать, затем станет потихоньку вырезать кусочки из твоего тела, затем начнет вгонять гвозди в твои чертовы ладони, а потом…
– Прекрати, – сказала она тихо.
Но я не мог. Мне казалось, очень важно, чтобы она знала это.
– …он выпотрошит тебя, Грейс. Он это любит. Делает это, чтобы увидеть внутренний пар. После этого, возможно, он выколет тебе глаза, в то время как его напарник всадит тебе…
За моей спиной послышался крик.
К этому моменту Грейс закрыла уши руками, но, услышав крик, освободила их.
Я повернулся и увидел позади себя Мэй. Лицо ее было ярко‑красным, руки спазматически дергались в разные стороны, будто сквозь ее тельце пропускали ток.
– Нет, нет, нет! – восклицала она сквозь слезы ужаса, пробежала мимо меня, прыгнула на мать и в ужасе прижалась к ней.
Обнимая дочку, Грейс смотрела куда‑то вдаль, затем перевела взгляд на меня, и в нем сияла огромная, чистая ненависть.
– Покинь мой дом, – сказала она.
– Грейс.
– Сейчас же, – сказала она.
– Доктор Коул, – вмешался Болтон, – мне хотелось бы…
– Я поеду с вами, – сказала она.
– Что?
Ее глаза все еще не покидали меня.
– Я согласна на программу защиты и поеду с вами, агент Болтон. Я не покину свою дочь. Я еду, – мягко сказала она.
– Послушай, Грейс, – начал было я.
Она закрыла ладонями уши девочки.
– Кажется, я ясно сказала тебе, убирайся вон из моего дома.
Послышался телефонный звонок, она подошла к аппарату, но глаза ее не отрывались от меня ни на миг.
– Алло. – Она нахмурилась. – Мне казалось, я сказала вам сегодня днем – не перезванивать мне. Если хотите поговорить с Патриком…
– Кто это? – спросил я.
Она бросила трубку на пол к моим ногам.
– Ты дал мой номер этому психу, своему другу, Патрик?
– Бубба? – Я поднял трубку в тот момент, когда она проходила мимо меня, унося Мэй в спальню.
– Привет, Патрик.
– Кто это? – спросил я.
– Тебе понравились снимки твоих друзей, которые я сделал?
Я посмотрел на Болтона и прошептал губами:
– Эвандро.
Он выскочил из дома, Девин вслед за ним.
– Они не произвели на меня большого впечатления, Эвандро.
– О, – сказал он. – Как жаль… Я так отрабатывал технику, старался играть светом и пространством, выстраивал перспективу, все такое… Мне кажется, вышло художественно. Ты не согласен?
Из окна было видно, как один из агентов взбирается на телефонный столб во дворе дома Грейс.