Очень немногие в наши дни, особенно из этих яппи, оказывают должное почтение старым, заслуженным солдатам, поэтому приятно было видеть, что среди достоинств Сэма имелось и такое, как уважительное отношение к подлинным героям страны.
Однако, как бы ни оценивал он высоко положительные стороны мистера Пинкуса и его любимого сотрудника, Пэдди все же чувствовал, им следовало бы хоть что-то сообщить ему. Например, кто гоняется за Сэмом и почему. И как выглядят они, его преследователи. Впрочем, отвечать на вопрос «почему?» было вовсе необязательно, если того требовала необходимость соблюдения профессиональной тайны. А вот знать, кто они, эти супостаты, и как выглядят, было Пэдди чертовски важно, чтобы в случае чего защитить Дивероу. Ему же говорили лишь, что Сэму известно, что к чему, и он поднимет тревогу, как только тот негодяй, подлейший из подлейших, что охотится за ним, обнаружит себя. Ну что же, раз так, ничего не поделаешь... Лафферти не был никогда офицером, но сообразить, как действовать в подобной ситуации, может и боевой, не раз побывавший в передрягах сержант. Что же касается великого солдата Мака Хаука, то он сказал бы в данном случае: «Не подставляй под огонь одного из лучших своих разведчиков!»
Внезапно в лимузине зазвонил телефон, грубо прервав размышления шофера о герое, боготворимого им со времен славных боев во Франции, когда этот замечательный солдат командовал их батальоном.
— Лафферти слушает, — сказал он, поднося трубку к уху.
— Пэдди. Это Сэм Дивероу! — раздался отчаянный вопль.
— Я мог бы и так догадаться, паренек! В чем дело, Сэмми?
— За вами есть хвост?
— Надеялся, что будет, но вроде бы нет: я все время слежу в зеркало...
— За нами кто-то следует!
— В этом нет никакого смысла, мальчик. Ты уверен?
— Безусловно! Я звоню по телефону-автомату с Уолтхэм-роуд, из заведения под названием «Гадкие шалости Нэнси».
— Эй, мальчуган, выбирайся оттуда. Тебя не должны там видеть: мистеру Пинкусу это не понравилось бы.
— Что?.. Почему?
— Ты ведь звонишь по телефону, что в десяти футах от музыкального автомата?
— Возможно... Кажется, я вижу его.
— В таком случае взгляни налево, на большой круглый бар под длинным тентом.
— Сейчас... Там нет никого, разве что те, кто танцует... О Боже, да они же все голые — и мужчины и женщины!
— Вот то-то и оно «и так далее», малыш! Будь я на твоем месте, то взял бы ноги в руки и дал бы стрекача.
— Не могу! Кнут и Стош отправились следом за «шевви», который прицепился к нашей машине и всякий раз тормозил, стоило нам остановиться. Я хочу сказать, это настоящие профессионалы, Пэдди. Они, как выражаются им подобные, сели нам на хвост. Только что отпустили свое такси и теперь ошиваются возле меня.
— Сэмми, я буду там минут через десять, а может, и быстрее! Вот только высажу у заправочной станции этих греческих архиепископов и тотчас поверну на север. Я знаю кратчайший путь. Итак, до встречи через десять минут, мальчуган!
* * *
— Эй, чудик, ты нас слышишь?
— Если ваши координаты точны, то мы в пяти минутах от цели. Не более чем в пяти минутах, Ди-Один. Я только что проехал кафе «Порция цыпленка»... Ну то, где на вывеске неоновый красный петух.
— Может, вы, гринго, не знать никакой разница между цыпленок и петух?.. Может, вы едит сейчас цыпленок по имени Мак Рустер [50] , а?.. Я не брать тебе из этот мест даже через пять минут.
— В чем дело? Что там у вас?
— Мы хороший капрал. У нас есть небольшой сюрприз для тебе, чудила.
— Ждите меня!
— Еще нет шесть часов...
— Еду!
Не прошло и пяти минут, как украденный где-то на Среднем Западе «олдсмобиль» вкатил на парковочную площадку «Нэнси».
Маккензи Хаукинз, жуя то, что осталось от сигары, выглянул сквозь ветровое стекло в поисках своих соратников и тут же в дальнем конце заасфальтированной стоянки увидел Ди-Два. Тот размахивал чем-то, напоминавшим разорванное темное одеяло. Но когда Мак подъехал к своему одаренному техническими талантами адъютанту, то оказалось, что сигнальный флаг был не чем иным, как парой брюк. Выпрыгнув из машины, Хаук подошел к Ди-Два и, поправив свой слишком длинноволосый, слишком рыжий и слишком свободный парик, спросил недоуменно:
— Что, черт возьми, тут происходит? — И добавил, кивая на брюки: — И откуда у тебя эта штуковина!
— Это штаны, чудила, а ты что думал?
— Вижу, что штаны, но что ты с ними делаешь?
— Лучше, что я носить их, чем тот плохой амиго, который обычно их носить. Или нет? Пока они есть у мене, а на Дези-Уно есть другой штаны, два глупый амигос остаться там, где они есть.
— Двое... Это из эскорта? Телохранители, что ли?.. Ну и где они?.. И где наш славный объект?
— Пошли с мене!
Ди-Два провел Хаука к глухой стене здания, возле которого они стояли. Там, на пустой площадке, служившей, вероятно, местом стоянки машин-мусорщиков, притиснулся боком к одному из мусоровозов кургузый «шевроле». Противоположная дверца, — та, которую можно было открыть, — была надежно прихвачена длинной, скрученной в жгут скатертью, тянувшейся от ручки к заднему бамперу. Внутри находились двое телохранителей Дивероу: один — на переднем, водительском, другой — на узком, заднем сиденье. Их апоплексические лица были чуть ли не вдавлены в оконные стекла. Более внимательный осмотр показал, что оба пребывали только в нижнем белье, а при дальнейшей же рекогносцировке на местности было выявлено наличие двух пар башмаков, аккуратно поставленных с засунутыми в них носками у заднего колеса.
— Другой окно ми немножко открывать, чтобы они мог иметь немного воздух, — пояснил Ди-Два. — Мы правильно сделать?
— Вы поступили как надо, — отозвался Мак. — Женевской конвенцией предусмотрено гуманное обращение с военнопленными... А где, черт возьми, Ди-Один?
— Здесь я, чудик, — откликнулся тот, выныривая из-за багажника «шевроле» с пачкой денег, которые пересчитывал на ходу. — Эти амигос должен найти лучший работа или лучший женчина. Если бы не твой человек на фотография, то они не стоить никакой внимание.
— Мы не отбираем у пленных личных вещей, если они не представляют опасности, — заявил Хаук твердо. — Положи деньги обратно в их бумажники.
— Эй, парень, — запротестовал Ди-Один. — Что тут личный в динеро... деньги? Я покупать что-нибудь от тебе, я платить. Ты покупать что-нибудь от мене, ты платить. Личный имущество — это что ты держать для себе, верно? А деньги никто не держать для себе, поэтому он не личный вещь.
— Но они у тебя ничего не покупали!
— А как нащет эти? — Ди-Один поднял пару брюк. — И эти, — указал он на башмаки.
— Вы их украли!
— Это жизн, чудик! Или, как ты говорить, это эстратегия, верно?
— Мы зря теряем время, но я готов ответить хоть сейчас. Находясь под огнем противника, вы оба проявили из ряда вон выходящую инициативу, можно сказать, необыкновенную изобретательность. Это делает честь вашим мундирам, и я буду рекомендовать вас для представления к награде.
— Это прикрасни!
— Это значить ишшо динеро... Деньги, да?
— Вернемся к этому вопросу позже, а сейчас — о деле. Где наш объект номер один?
— Это тот тощий, что на фотография?
— Верно, он, солдат!
— Он там внутрь, а это такой дело, что, если я войдить туда, то мой мама и мой священник будет плюнуть на мене! — осенил себя крестным знамением Ди-Два. — Да, парень!
— Что, плохое виски, сынок?
— Плохой entretenimiento [51] . Как вы здесь сказать, repugnancia! [52]
— Не думаю, что бы я говорил так, сынок. Ты хочешь сказать: отвратительно?
— Ну... один половина, но не другой половина.
— Что-то я не пойму тебя, капрал.