Я посмотрел на Расса. С подчеркнутой артикуляцией он произнес:
– Дюланж. – Я согласно кивнул, представив, как Бетти Шорт, получив деньги, начала кутить и делала это до тех пор, пока утром двенадцатого не встретила Француза Джо. Последние дни Орхидеи стали прорисовываться более отчетливо.
Расс спросил:
– И после того как она ушла, вы снова вернулись к Джону Фогелю?
Она отшвырнула лежавшие на полу фотографии и ответила:
– Да.
– Он говорил с вами о Лиз Шорт?
– Он сказал, что ей понравился Большой Шницель.
– Он не говорил, что они снова договорились встретиться?
– Нет.
– А что он про нее сказал?
Салли пожала плечами.
– Он сказал, что ей понравилось играть в его игры. Я его спрашиваю, в какие игры? А он: Хозяин и рабыня, Полицейский и шлюха.
Я попросил:
– Продолжайте, пожалуйста.
Салли бросила взгляд на дверь.
– Через два дня после того как Лиз попала во все газеты, ко мне в гостиницу заехал Фриц Фогель и рассказал, что его сынок признался в том, что трахался с ней. Фогель сказал мне, что узнал про меня из какого‑то полицейского досье, а потом стал спрашивать про моих... сутенеров. Я упомянула Чарли, и он вспомнил, что уже встречался с ним, когда работал в Отделе нравов. Потом он начал нервничать, потому что вдруг вспомнил, что у Чарли была эта мания брать всю вину на себя. Из моего номера он позвонил какому‑то своему приятелю и попросил его выкрасть из архива Отдела по борьбе с наркотиками досье на Чарли, потом еще куда‑то позвонил, после чего начал бесноваться, потому что тот, с кем он разговаривал, сообщил ему, что Чарли уже задержали и он сознался в убийстве Лиз.
– А потом он стал меня избивать. Начал задавать мне все эти вопросы по поводу того, могла ли Лиз рассказать Чарли, что трахалась с сыном полицейского. Я сказала ему, что Лиз и Чарли были едва знакомы, что Чарли всего лишь несколько раз, давным‑давно, посылал ее к клиентам, но Фогель продолжал меня избивать, грозя совсем меня прикончить, если я расскажу полиции о связи его сына и Орхидеи.
Я поднялся. Расс остался сидеть неподвижно.
– Мисс Стинсон, вы упомянули о том, что, когда Джон Фогель сказал вам про своего отца, вы испугались. Почему?
Салли прошептала:
– Я слышала одну историю. – Внезапно ее лицо приняло совсем страдальческий вид, осунувшись на глазах.
– Какую историю?
Дрожащим шепотом она ответила:
– О том, как его вышибли из Отдела нравов.
Я вспомнил рассказ Билла Кенига про то, как Фрици, работая в Отделе по борьбе с наркотиками и проституцией, заразился сифилисом, переспав с какой‑то проституткой, после чего его отстранили от работы до излечения.
– Он подхватил дурную болезнь, так?
Откашлявшись, Салли сказала:
– Я слышала, что он подцепил сифилис и у него поехала крыша. Он посчитал, что его заразила чернокожая девка, и поэтому, прежде чем начать лечиться, он совершил налет на публичный дом в Уотсе и перетрахал там всех девчонок, заразив и их тоже. Некоторых он поимел в глаза, и две девочки ослепли.
Я почувствовал еще большую слабость в ногах, чем в ту ночь на складе. Расс сказал:
– Спасибо, Салли.
Я произнес:
– Пошли брать Джонни.
Мы поехали в центр на моей машине. Джонни работал в дневную смену, с небольшой переработкой вечером. Он должен был обходить днем свой район, поэтому у нас был хороший шанс застать его в 11 утра одного.
Я ехал не торопясь, стараясь не пропустить его фигуру в привычном синем сержантском мундире. Расс положил на приборную панель шприц и ампулу с пентоталом, которые он сохранил с того дня, когда мы допрашивали Рыжего Мэнли; даже Расс понимал, что нам предстоит поработать физически.
Мы проезжали мимо здания благотворительной миссии, когда я заметил его – одного, отчитывающего каких‑то бродяг возле урны с мусором.
Я вышел из машины и позвал его. Фогель‑младший погрозил пьяницам и, заложив большие пальцы за ремень, не спеша направился в нашу сторону.
Едва он успел спросить, почему я в штатском, как его настиг мой удар в живот. Он согнулся пополам. Я схватил его и несколько раз ударил головой о крышу машины. Потеряв сознание, он рухнул на землю. Подошедший Расс, закатал ему рукав на левой руке и вогнал в вену полный шприц «лекарства от лжи».
Теперь Джонни был в полной отключке. Я вытащил из его кобуры 38‑й и бросил на переднее сиденье, затем затащил Фогеля назад и плюхнулся рядом с ним. Расс сел за руль. Мы покатили по аллее. Пьяницы замахали нам вслед.
Поездка до «Эль Нидо» заняла полчаса. Джонни несколько раз о чем‑то смеялся в своем наркотическом бреду и пару раз чуть было полностью не очнулся. Когда мы подъехали к гостинице, Расс пошел посмотреть, есть ли люди в вестибюле. Убедившись, что там никого нет, он подал мне знак. Взвалив на плечо Джонни, я потащил его в комнату 204. Тяжелее я в жизни ничего не таскал.
На пути в номер он наполовину очухался; когда я сбросил его в кресло и приковал левую руку к батарее отопления, он приоткрыл глаза. Расс заметил:
– Пентотал будет действовать еще несколько часов. Он не сможет нас обмануть. Я смочил в ванне полотенце и обмотал им лицо Джонни. Он закашлял, и я снял полотенце.
Джонни захихикал. Я сказал:
– Элизабет Шорт, – и показал на фотографии на стене. Мокролицый Джонни пробормотал:
– Что с ней?
Я снова замотал его полотенцем. Он захрюкал задыхаясь; я позволил ему стащить с себя этот махровый сырой комок.
– А как насчет Лиз Шорт? Ты помнишь ее?
Джонни засмеялся. Расс показал мне рукой, чтобы я сел рядом с ним на кровать.
– Тут есть свои методы. Давай я буду задавать вопросы, а ты постарайся сдержать свою злость.
Я согласно кивнул. Теперь Джонни видел нас обоих, но его зрачки сузились до размеров булавочной головки, а лицо выглядело вялым и отупевшим. Расс спросил:
– Как тебя зовут, сынок?
Едва двигая губами, он ответил:
– Ты знаешь, лейтенант.
– Все равно скажи.
– Фогель, Джон Чарльз.
– Когда ты родился?
– 6 мая 1922 года.
– Сколько будет шестнадцать плюс пятьдесят шесть?
Джонни на минуту задумался потом ответил:
– Семьдесят два, – и переключил свое внимание на меня. – Зачем ты меня ударил, Блайкерт. Я тебе ничего плохого не делал.
Толстяк был действительно сбит с толку. Я промолчал. Расс продолжил:
– Как зовут твоего отца?
– Ты его знаешь, лейтенант. О... Фридрих Фогель. Коротко – Фрици.
– Коротко как Лизу Шорт?
– Конечно... как Лиз, Бетти, Бет, Орхидея... много разных имен.
– Вспомни январь этого года, Джонни. Твой отец захотел, чтобы ты потерял девственность, так?
– А... да.
– Он на два дня купил для тебя женщину, так?
– Не женщину. Ненастоящую. Шлюху. Шл‑ю‑ю‑ю‑ху. – Растянув слог, он засмеялся и попытался захлопать в ладоши, но не смог – одна рука ударилась о грудь, а другая, закованная в наручник, лишь слабо дернулась. Он жалобно простонал: – Так нечестно. Я все расскажу папе.
Расс спокойно ответил:
– Это ненадолго. Ты переспал с проституткой в «Билтморе»?
– Да. Папа снял для меня лучшую, потому что он знал ее сутенера.
– И в «Билтморе» ты встретил Лиз Шорт, так?
Лицо Джонни исказила гримаса – глаза задергались, губы задрожали, на лбу выступили вены.