- Шарль не разумеет по-русски, - сообщил между тем Тэд. -Зовсимне
разумеет, бат добже знает латыну, грецьку та чайниш...
Степа с уважением поглядел назнавшегозагадочный"чайниш"Шарля,
тогда как тот, сообразив в чем дело, закивал и наконец уверенно произнес:
- Это... это не есть важно...
Степа взглянул на "пролетария" Шарля судивлением,ноуточнятьне
стал.Междутем,пройдябесконечнымилабиринтами,онивынырнулина
гигантскую привокзальную площадь, где народу оказалось не меньше,чемна
перроне,вдобавоктутжестояли,ожидаяпассажиров,долгиеряды
разнообразных авто. Шарль огляделся, затем уверенно кивнул в сторонучуть
ли не самого роскошногоизвсех-большогобелогоавтомобиля,возле
которого суетился шофер, крепкиймалыйвкожаномпиджакеитакомже
картузе.
"Хорош пролетарий!" - усмехнулся Степа, покуда его чемоданразмещали
вбагажнике,аегосамого,словнопоследнегобуржуя,усаживалина
скрипевшее свежей кожей заднее сидение.Убедившись,чтовсерасселись,
Карно произнес: "Огюстен!", - и шофер, даже не спрашивая адреса, осторожно
тронул машину с места.
- То, Стив, як я нау спик рашен, то есть по-русски? - не без гордости
поинтересовался Валюженич.
- Ничего, чердынь-калуга, -осторожноответилСтепа,стараясьне
охладить лингвистический пыл приятеля. - Ну, еще чуток подучишь...
- Это не есть важно, Степан, -вновьповторилКарноипристально
взглянул в глаза Косухину.
- Бат вай, чердынь-калуга? - от удивления Степа перешел наиноземную
речь, щедро расходуя немногие известные ему английские слова(французских
он покуда подсобирать не успел).
- Стив, ты помнишь мистера Цонхава? - ответил вместо Карно Тэд. -Мы
размовлялы...
- Да помню, - Косухин действительно не мог забытьэтого.-Такто
мистер Цонхава, Тэд!
-Сомадэви!-внезапнопроизнесКарно,азатемзаговорил
по-французски,медленно,словноприглашаяСтепувслушаться.Косухин
вздрогнул. Впамятивсплылисловастарикавпещере-тогдаонис
Ростиславом действительносмогли...Онзаставилсебясосредоточиться,
вслушиваясь в совершенно непонятную ему французскую речь,ивот,словно
откуда-то издалека, к нему стали приходить слова, медленно проступал смысл
слышанного.
- Слушай, слушай внимательно, Степан, - говорил Карно. - Ятожебыл
приобщен к этому ритуалу... Сома дэви -напитокБога,иэтонесамое
великое из того, что мы теперь с тобой можем...
- К-кажется... я это... понимаю...-проговорилудивленныйСтепа.
Шарль улыбнулся, кивнул и тут же отбросил всякую важность.
- Ну в таком случае, как говорит наш друг Тадеуш - о, кей! Мысможем
с тобой общаться без всяких переводчиков, Степан.
- Ятожебыл
приобщен к этому ритуалу... Сома дэви -напитокБога,иэтонесамое
великое из того, что мы теперь с тобой можем...
- К-кажется... я это... понимаю...-проговорилудивленныйСтепа.
Шарль улыбнулся, кивнул и тут же отбросил всякую важность.
- Ну в таком случае, как говорит наш друг Тадеуш - о, кей! Мысможем
с тобой общаться без всяких переводчиков, Степан. Нужнолишькаждыйраз
немного сосредоточиться...
- А, это... ну... на каком языке говоришь - все равно?
- Насколько я знаю - да. Впрочем, сома дэви способна на большее...
- Ой, ребята, давайте о другом -вмешалсяТэд.Теперьонговорил
по-французски, но понимать Степе было куда проще, чемрасшифровыватьего
обычный русско-польско-английский суржик. - Шарль, Стив никогда небылв
Париже!
- Да, конечно, - усмехнулся Карно, и, обернувшись к шоферу, бросил: -
Огюстен, в центр...
Около часу, а то и больше, КосухинавозилипоПарижу,представляя
немного растерявшемуся от обилия впечатлений красному командиру все чудеса
столицы мира. Степа лишьнеуверенноповторялвследзаШарлем:Л'Арк,
Триомф, Сакр-Кер, Ситэ, Нотр-Дам... Тур д'Эфель добила его окончательно, и
Степа впервые осознал хорошо известные ему слова Карла Маркса отом,что
капитализм двинул вперед человечество невиданным ранее темпами - и тутже
желчно позавидовал. В пролетарской Столице ничего похожего покуда небыло
- и не намечалось. Наконец, они пообедали втроем в уютномкафе,которое,
как пояснил Шарль, находится в районеМонпарнасигдевечерамибывают
какие-то неведомые Степе знаменитые художники.
Слово "Монпарнас" крепко засело у Косухина в голове, и только к концу
обеда, когда половой, которого здесь положено было именовать "гарсон"или
"гар", подавалбуржуйскийнапиток"кофе-гляссэ",онвспомнил.Где-то
здесь, на Монпарнасе, живет генерал-лейтенант Аскольд Богораз, отецвечно
кашлявшего притворщика Семена...
- Сейчас приглашаю заехать ко мне, - заявил Шарль, покуда оникурили
черные, незнакомые Степе папиросы"Галуаз".-Передохнем,атамнадо
разработать для Степана программу. Лувр, Мэзон д'Инвалид...Да,Версаль,
конечно.
- Погодь, Шарль, - остановил его Косухин. - Ты это...Уменяздесь
дело...
- Да, (то есть, конечно, "йе!") - подтвердил Валюженич, ноприэтом
посмотрел на Степу как-то странно.
- Ну, дело - делом, аВерсальпосмотретьнадо!-безапелляционно
заявил Шарль. - Там, Степан, французские короли жили.
- Ах, короли! - классовое чутье наконец-то проснулось,иКосухинс
подозрением воззрился на пухлого самоуверенного Карно. - Слышь,Шарль,а
чего это тебя Стив пролетарием назвал? Да еще потомственным?
Карно и Валюженич удивленно переглянулись.
- Оу! - сообразил Тэд. - Стив, я перепутал! Этотжаргон...Яхотел
сказать, что Шарль - из семьи потомственных революционеров.