Орфей и Ника - Валентинов Андрей 12 стр.


- Пражский? - осведомился зэк, приглядываясь к угощению. Карлик невесело

рассмеялся:

- Увы, пражский. В хорошие времена я бы сам приготовил, да такой, что сам шеф-

повар "Берлина" позавидовал бы... А это - прислали. Не забывают...

Они принялись за торт. Виталий Дмитриевич ел жадно, кусок за куском.

У Сергея почти не было аппетита, да и Сорок Третий явно не был поклонником

сладостей. Было ясно, что он пригласил сюда Пустельгу совсем не за этим.

- Что ж вы не едите? - карлик откинулся на стул и вздохнул. - Знаю! Вы, любезный

Юрий Петрович, просто уговорили нашего новенького навестить меня. Так сказать,

повысить мне настроение. Ну, спасибо...

Пустельга удивился - оказывается Сорок Третьего звали Юрием Петровичем! Здесь

зэк не скрывал своего имени. Итак, Юрий Петрович Сорок Третий...

- Юрий Петрович наверно успел рассказать вам, - Тридцать Первый повернулся к

Сергею. - Здесь все считают, что лишился ума, после того, как меня бросила

супруга...

Зэк еле заметно кивнул, но Сергей предпочел отделаться неопределенным угуканьем.

Карлик вздохнул.

- Смешно, правда? Старик, похожий на какое-то чучело... Но ведь я все еще не

разучился думать! Почему? Не могу понять...

Он заговорил быстро, так, что Пустельга еле различал отдельные слова: Тридцать

лет, тридцать лет мы жили вместе, ни разу по-настоящему не ссорились. Что же

могло случиться? Почему она меня бросила? Может, я чем-то ее обидел? Но чем?

Даже если так, почему она ни разу не навестила меня, не написала? Я ведь

действительно болен! Почему? Они не говорят мне, не хотят волновать. Но я не

могу. Я должен узнать...

Сергей постарался незаметно отвернуться. Виталий Дмитриевич тоже не мог

вспомнить прошлое, как Сорок Третий, как и он сам. Что сделали с этим безобидным

человеком? Или это просто защитная реакция психики, спасающая от самого

страшного?

Речь Тридцать Первого стала совсем тихой, неразличимой. Наконец он затих, глаза

закрылись, и он недвижно застыл, прижавшись к спинке стула. Зэк чуть заметно

дернул щекой и достал папиросы.

- Курите, Сорок Первый! Ну его все к черту, никак не привыкну... Курите, потом

проветрим. Сейчас он очнется...

Действительно, не прошло и двух минут, как Виталий Дмитриевич открыл глаза.

- А? - дернулся он, но тут же успокоился. - Кажется, я опять... Извините,

товарищи... Юрий Петрович, вы говорили вчера, что наш новенький...

- Да, он, кажется, по вашей части...

Карлик вскочил со стула. Пустельга тоже встал, но решительный жест маленькой

ручки остановил его:

- Сидите, сидите, Сергей Павлович. Я быстро. Надеюсь, Юрий Петрович все же

ошибся. Если ваши с ним случаи сходны, то волноваться нечего. Сама по себе

амнезия конечно, малоприятна...

Не прекращая говорить, Виталий Дмитриевич осторожно взял Сергея за руку, пощупал

пульс и замер. Затем сморщенное лицо дернулось, Тридцать Первый проговорил нечто

вроде: "Ох ты!" - и легким движением прикоснулся сначала ко лбу, а затем к шее

Сергея - там, где проходила артерия.

- Сергей Петрович... любезнейший... если можно, к свету. Я должен осмотреть

глазное яблоко...

Осмотр на этот раз длился долго. Карлик хмурился, вздыхал, а затем кивнул на

стул:

- Садитесь... Рассказывайте, и поподробнее...

Слушал он внимательно, время от времени кивая. Затем вздохнул и покрутил

головой:

- Несколько вопросов, если можно. Только не обижайтесь...

- Ни в коем случае, - Пустельга тут же вспомнил психиатра.

- У вас, как я понял, очень плохой аппетит, предпочитаете все жидкое и,

желательно, теплое. Так?

Сергей кивнул. Сейчас должен последовать вопрос о бифштексах.

- Привкус крови во рту ощущали?

- Нет! - Пустельга удивился. - По-моему... Нет, ни разу...

- Так... А желание... уж, извините... попробовать свежей крови...

Поразил не сам вопрос, а то, что его об этом уже спрашивали. Вот они, бифштексы

с кровью!

- Нет. Я даже кровяной колбасы не ем.

- Ну и хорошо...

Виталий Дмитриевич прошелся по комнате, затем опустился на стул и легко ударил

ребром ладошки по дереву:

- Так. Порадовать ничем не могу, Сергей Павлович. Разве что - болезнь ваша

проходит в самой легкой форме. Это единственный положительный момент...

- Какая болезнь? - еле выговорил Пустельга. Значит, никакой травмы на боевом

посту! Его обманули и в этом...

- Так называемая болезнь Воронина. Открыта моим близким приятелем перед самой

мировой войной на Среднем Урале. Василий Воронин был тогда молодым земским

врачом. Однажды его вызвали в одну глухую деревню где-то под... Впрочем, это

неважно. Воронин был умница, сразу понял, что перед ним нечто совершенно

неизвестное науке...

Виталий Дмитриевич замолчал, а затем махнул рукой:

- Ну, это все в далеком прошлом. Василий пропал без вести в 18-м, на юге. К

этому времени мы уже выделили вирус - возбудитель болезни. Искали метод

лечения... Мне поручили создать состав, в котором возбудитель болезни Воронина

мог существовать в течение длительного времени. Дело в том, что в обычных

условиях он быстро погибал, и слава Богу... Увы, мне это удалось. Состав назвали

ВРТ.

"Почему?" - хотел спросить Пустельга, но удержался. "В", похоже, означало

"Воронин". Возможно, остальные буквы тоже были инициалами.

- Да... И в том же 18-м я был вызван на Лубянку. Со мной беседовал некто Кедров,

он, кажется, тогда был заместителем Дзержинского. Меня уверяли, что большевики

чрезвычайно заинтересованы в лечении болезни, обещали новую лабораторию,

сотрудников... Тогда я был еще в здравом уме, Виталий Дмитриевич усмехнулся и

покачал головой. - Да, я был в здравом уме и решил на следующий день уничтожить

все запасы ВРТ, а заодно и документацию. Увы, Кедров оказался сообразительнее,

его люди захватили лабораторию тем же вечером. Меня арестовали, и до 21-го я был

в специальном лагере под Псковом...

Тридцать Первый вновь умолк и замер, прикрыв глаза. Молчание тянулось долго,

наконец он вздохнул, попытавшись улыбнуться:

- Извините... Мои личные неурядицы не имеют к данной истории прямого отношения.

В общем, насколько мне удалось узнать, Кедров продолжил работы по ВРТ. Не сам

конечно, хотя он, вроде как, врач, давал клятву Гиппократа... Естественно, речь

шла не о лечении. Надеюсь, вы уже поняли, Сергей Павлович?

- Этот состав... вводил здоровым людям? - Пустельга даже привстал, чувствуя как

его вновь охватывает холод. - Но зачем?! Хотя... Я, кажется, понял! Человек

теряет память, его можно использовать, как какой-то... механизм...

- Если бы только это, - маленький человечек скривился. - Увы, любезнейший Сергей

Павлович, это не самое страшное.

- А что... самое страшное?

- Нет-нет, лучше промолчу. Вам, да еще в вашем состоянии, это совершенно ни к

чему. Болезнь может протекать в разных формах, у вас самая легкая ну и слава

Богу... Правда, в некоторых случаях человек не теряет памяти, но это как раз в

самых безнадежных ситуациях...

- А как это лечится? - вмешался в разговор зэк. Виталий Дмитриевич покачал

головой.

- Не лечится... Увы... В самых легких случаях, таких, как у Сергея Павловича,

можно несколько притормозить: те же переливания крови... Но вылечить не удалось

еще никого. Во всяком случае, еще год назад... Да, как раз перед тем, как я

очутился здесь.

Назад Дальше