Никакой охраны или слежки не было – только немолодой молчаливый водитель.
Он обернулся к ним.
– Ребят, – спросил буднично, как какой‑нибудь заурядный левак. – Вас как – по домам развезти?
– Слушай, батя, – повернулся к нему Пастух. – У тебя что, относительно нас никакого приказа? И все адреса есть?
– Адреса имеются, – кивнул водитель. – Московских велено развезти по домам или куда скажете‑и все.
– Тогда вот что, – попросил Сергей, – выбрось‑ка нас где‑нибудь прямо тут.
Они уже были в начале Кутузовского. Впереди призрачно светилась Триумфальная арка.
– Как скажете… – пожал плечами шофер. – Мне без разницы.
Он остановил свой хорошенький японский минивэн, кивнул на прощанье:
– Ну, счастливо… И неспешно укатил по пустынному в этот час Кутузовскому проспекту.
Переминаясь с ноги на ногу, зябко поеживаясь на предутреннем холодке, они молча стояли небольшой кучкой на тротуаре, озирались, будто спустились с другой планеты.
– Тьфу! – словно очнувшись, шепеляво выговорил Трубач и вытащил из‑за щеки героически добытую щепку.
– Молодчага, – сказал Пастух. – Человек‑сейф.
Он осторожно забрал у него мокрый трофей и спрятал во внутренний карман куртки.
– Чего это? – вытаращил глаза Муха.
– Наш ответ Чемберлену, – ответил Трубач и с наслаждением плюнул себе под ноги.
Они внимательно осмотрелись, проверились… В самом деле – никто за ними не следил, не преследовал, не вел наблюдение. Не сговариваясь, все шестеро свернули в первый же двор, вошли в ближайший подъезд девятиэтажки и тщательно прощупали на себе и друг на друге всю одежду, намереваясь найти еще какую‑нибудь мелкую пакость вроде давешних боцманских висюлек. Но ничего такого не обнаружилось – ни в швах курток, ни за отворотами воротников, ни за лацканами пиджаков Артиста и Мухи, ни в новых кроссовках.
Перегудов усмехнулся:
– Не будем обольщаться, коллеги, – и постучал ногтем по своим наручным часам.
Остальные поняли и одновременно стянули браслеты своих наручных часов. У всех были разные – японские, швейцарские, а у Боцмана – старые командирские с гравировкой: «Капитану третьего ранга Василию Хохлову за мужество от командования Северного флота» – отцовский подарок.
Трубач достал из кармана свой старый, заслуженный армейский нож и без колебаний свинтил крышку своей «сейки»… тихонько засмеялся. Он назубок знал, как выглядит сверкающая начинка его японских «непотопляемых». Поманил друзей пальцем – молча показал тончайшую полупрозрачную пленочную пластинку, поблескивающую многочисленными золотыми прожилками. Потом так же быстро и умело открыл крышки остальных часов. Во всех оказались такие же крохотные невесомые полупрозрачные диски.
– Жаль… – задумчиво промолвил Николай. – Думаю, слаженный был секстет.
Нежным движением кончика ножа он отделил пластинки от часовых механизмов, закрыл и раздал товарищам часы. Последующие его действия немало удивили остальных.
Поманив их за собой, он вошел в кабину лифта, без труда дотянулся до се потолка, чуть облизнул языком одну из пластинок и приклеил ее к теплому черному обрамлению светящегося плафона над головой. А остальные пять пластинок, сложив крохотной невесомой стопкой, завернул в носовой платок и осторожно вложил во внутренний карман куртки.
Операции вскрытия были подвергнуты и пейджеры. Но тут сюрпризов умелец Трубач не обнаружил. Однако на всякий случай обесточил питание, вытащив маленькие батарейки.
– Ну вот, – с облегчением вздохнул он, – да здравствует свобода слова и гласность! Хотя бы на время.
Напридумывали, сволочи! Читал я об этих херовинках, – показал он на кабину лифта, – но не перил. Оказывается, правда. Эта фитюлька – одновременно мини‑микрофон и цифровой излучающий контур. Отсекает шумы часовой механики, передает речь и служит для пеленгации того, на ком часы.
Питается от тепла человеческого тела, антенной служит часовой корпус. Если часы снять – работает еще минут пять‑шесть. Но в тепле и на солнце – сколько угодно. На кожаном ремешке дальность действия – триста метров, с металлическим браслетомкилометр. Со станции приема можно транслировать усиленный сигнал хоть на спутник и следить за всеми перемещениями интересующей персоны. Разве не гениально? Ну а сейчас маленький эксперимент. Если он даст положительный результат – значит, других «ушек» на нас сейчас нету. Уходим в темпе!
Они высыпали гурьбой из подъезда, перебежали через двор, вошли в подъезд дома напротив, поднялись на второй этаж и приникли к окну.
Начинало светать. В серо‑голубом сумраке все казалось таинственным и тревожным, как в фильме ужасов.
– Засекаем время… – тихо сказал Трубач. И точно – минут через пять во двор медленно въехал знакомый микроавтобус «мицубиси», тот самый, что доставил их в эту часть города.
– Вот он, лапочка, – присвистнул Трубач. – Потерял сигналы с этих хреновин.
Как видите, наш симпатичный водила не так уж прост. Но на ту, в лифте, он должен сделать стойку… Минивэн проехал мимо подъезда, где Трубач демонстрировал им свою смекалку и оставил тончайший пленочный кружок на черном металле светильника в кабине лифта.
Увидеть и найти его там едва ли было возможно.
– Пусть поищет, – злорадно сказал Артист. Микроавтобус сделал несколько кругов по двору. Потом тот самый водитель выскочил из кабины и забегал взад‑вперед мимо дома напротив, поминутно поглядывая на свои часы.
– Пытается запеленговать… – прошептал Трубач. – Ну давай, дед, давай… Чего мечешься?
Наконец водитель «мицубиси» уловил направление, скрылся в парадном напротив, пробыл в нем довольно долго и выскочил обратно во двор, явно растерянный и удрученный. Торопливо забрался в кабину своего минивэна, нервно газанул, так что взвизгнули покрышки, и вылетел со двора.
– Не нашел, – сочувственно вздохнул Боцман. – Спасибо, Колька, за представление. На старости лет подавайся в массовики‑затейники, не прогадаешь.
– До старости лет дожить надо, – серьезно проговорил Трубач, глядя в сторону;
– Считаю, эксперимент удался, – улыбнулся Док. – А что с остальными фитюльками будем делать?
– Да выкинуть их, – предложил Муха, – и все дела! На фиг нам этот геморрой?
– И правда, ты, Чарли Паркер, или как там его, посоветуй… – сказал Пастух.
– Не поминайте имени гения всуе, – укоризненно покачал головой Трубач. – А выбрасывать такие чудные вещички было бы грешно. Они нам еще наверняка пригодятся.
– А сколько стоит такая фиговина? – спросил Боцман.
– Люблю хозяйственных мужиков, – усмехнулся Трубач. – Точно не скажу, но со всем комплексом слежения и контроля никак не меньше твоего «форда».
– Ого! – присвистнул Боцман.
– Не свисти, – сказал Артист. – Деньги водиться не будут.
И все шестеро негромко загоготали, точно так, как смеялись они на коротких привалах между боями на склонах Кавказского хребта.
– Кстати, о деньгах, – сказал Пастух. – Если этот человек‑невидимка знает про пятьдесят штук баксов, стало быть, на нас его вывели в управе.