Потом ее губы встретились с моими – и где-то в джунглях заскулил какой-то зверь.
Когда мы оторвались друг от друга, она улыбнулась мне.
– Это очень помогает, – пробормотала она. – Еще несколько таких поцелуев – и, я думаю, Коул Джордан умрет!
– Еще несколько таких поцелуев, – сказал я, – и я тоже к нему присоединюсь!
– И все-таки я не могу понять, – все еще не очень четко выговаривая слова, призналась она, – зачем ты следил за нами?
– Ты хочешь сказать, что раньше тебя никогда не преследовали мужчины?
– Такой большой и красивый сыщик – никогда, – захихикала она. – А вообще какая разница? Ведь ты же догнал!
Она отвернулась и проплыла через комнату к кушетке. У ее черного вечернего платья не оказалось спины, да и переда тоже почти что не было, зато был длинный разрез на одном бедре, который позволял ей садиться – но и только.
Я подошел к торшеру и включил его. Свет придал ее волосам голубой оттенок, а гладкой загорелой коже – мягкий блеск.
Подойдя к двери, я выключил верхний свет.
– Знаешь, Макс, – весело прощебетала она, – никто еще и никогда не устраивал мне вечер по полной программе.
– Ты всю жизнь жила как за каменной стеной, – глубокомысленно заявил я. – Что может надежнее защитить от забот, чем миллион долларов!
– Можешь мне не верить, но миллион долларов – это такая мелочь, просто курам на смех.
– Это общеизвестно, – сказал я. – Любая курица подтвердит!
– А ты и в самом деле шут гороховый, – вздохнула она. – Иди сюда и сядь рядом со мной. Я знаю, ты не веришь тому, что я говорю о миллионе долларов. Но хочется, чтобы ты верил тому, что я сказала о себе. Повторяю – еще никто никогда не устраивал мне такого вечера. Понятно?
– Ты еще и не жила толком, – уверил я ее. – И не обманывай себя – это еще далеко не полная программа. Пока нет!
Я подошел к проигрывателю, поставил какую-то старую пластинку. Потом запустил его и вернулся к ней.
– Музыка, – пробормотала довольная Сильвия. – И приглушенный свет… А как насчет выпить?
– Как я и говорил, – усмехнулся я, – программа может быть гораздо более полной, чем то, что мы имеем.
– Мое горло, – спохватилась она. – У меня пересохло в горле!
Я подошел к бару и достал маленькую толстую зеленую бутылку, которую естественным образом можно было превратить в лампу – как-то раз она вышибла из одной головы много искр.
– Что? – насмешливо произнесла Сильвия. – У тебя нет шампанского?!
– Сегодня не праздник! – холодно заметил я.
– Может быть, ты меня обманываешь? – откликнулась она. – Тогда что же это такое? Приготовления к победе?
– Можно сказать и так.
– Кажется, мне это нравится, – тихо произнесла она. – Я имею в виду победу.
Комментариев не требовалось, поэтому я ничего не ответил. Вместо этого я наполнил два бокала и один подал ей.
– А это смешно? – спросила она. – Шампанское и виски?
– Кто знает? – ответил я вопросом на вопрос. – Попробуй!
Она так и сделала. Я наблюдал за ее лицом. Ничего не произошло. Она взяла виски и в истинно техасской манере опрокинула его одним залпом.
– Я лихо пью! – пробормотала она, похвалив себя. Из проигрывателя по гостиной разливалось приглушенное звучание струнных инструментов.
– Как все это кстати, – сказала Сильвия. – Сейчас самое начало утра.
– И завтра целый день впереди, – продолжил я ее мысль.
Я сел рядом с ней и достал две сигареты. Раскурив, дал одну ей.
– Макс!.. – мечтательно произнесла она.
– М-м-м?
– Ты хочешь сказать.., что мы останемся вместе на всю ночь?
– Кто-то же должен преподать тебе жизненный урок, – ответил я. – А кто может научить чему-то лучше частного учителя?
– Никто! – прошептала она. – Наверное, мне придется еще многому учиться.
– Несомненно, – согласился я.
– И прежде всего тому, что маленьким девочкам с миллионами долларов не следует тратить свое время и таланты на таких типов, как Коул Джордан.
Она отстранилась и оправила платье. Каким-то образом все происходящее сразу вдруг потеряло перспективу.
– Что ты хочешь этим сказать? – невнятно спросила она. Глаза ее слегка сузились, и она с шумом втянула в себя воздух.
– Только то, что сказал, – ответил я. – Джордан – тупица и посредственность, и мы оба прекрасно это знаем!
– Черт тебя возьми, Ройял! – заплетающимся языком произнесла Сильвия. – Ты не имеешь права так говорить о моем женихе!
– Он твой жених? – В моем голосе прозвучало сомнение. – Но ведь ты, лапочка, – мешок с деньгами!
– И что из этого? – Ее тон стал ледяным. – Ты возражаешь против того, чтобы я тратила свои деньги на кого-то, кроме тебя?
– Разумеется!
– Если ты еще не в курсе, то знай, что у Коула есть собственные деньги. У него много денег!
– Очевидно, вполне достаточно, чтобы платить солидную сумму шантажисту?
Сильвия встала. Ее ноздри слегка подрагивали, а губы плотно сжались. Она смотрела на меня сверху вниз, как будто я был презренным червяком, а она собиралась наступить на меня и раздавить.
– О чем ты говоришь? Не понимаю! – резко бросила она.
– Мы говорили с тобой об этом вчера вечером, лапочка, – о магнитофонной ленте. Ты что, не помнишь?
Она не засмеялась, как в тот раз, и вдруг почему-то успокоилась.
– Может быть, расскажешь мне об этом? – другим, почти смиренным голосом попросила она. – До сих пор мы с тобой, кажется, валяли дурака. Давай теперь поговорим в открытую. Я люблю этого человека!
– Так же, как себя? – предположил я.
– Он сукин сын – но он мой, и всегда будет моим, потому что никто не посмеет обмануть Сильвию Кэйн! Я засмеялся.
– Тебе надо было бы исполнять рекламные песенки! Неплохо получается!
– Макс Ройял! – В ее голосе проскальзывал неподдельный гнев. – Пожалуйста, заткнись! И расскажи мне, что тебе известно об этом шантаже.
– Ты что, серьезно?
– Более чем! Я знаю, что последние несколько дней Коула что-то очень тревожило – и вовсе не лента, на которую кто-то записал его и Елену!
– Почему ты так уверенно это утверждаешь?
– Потому что я его знаю – хорошо знаю! Конечно, человек он паршивый, что и говорить, но у него, представь, тоже есть сердце. И он из тех людей, которые могут запугать кого угодно!
– И такой человек, утверждаешь ты, чего-то сам боится?
Она кивнула.
– Да, он боится!
– И поэтому хочет узнать то, что знаю я.., о некоторых людях? – осторожно спросил я.
– То есть? Что ты имеешь в виду? – Ледяной тон снова вернулся к ней.
– Именно то, о чем ты думаешь, лапочка, – сказал я. – Пьяная сцена, бегство из ночного клуба и то, что тебе было известно, что я веду вас с Джорданом, и то, что тебя интересует только секс!
Черное платье вздымалось и опускалось в определенных местах, а ее глаза метали молнии.
– Ты лжец, Ройял! – хрипло сказала она. – И ты сошел с ума, если думаешь, что Коул интересуется тобой! Что ты такое, интересно, можешь знать, что могло бы заинтересовать и его?
– Кто его шантажирует и почему! – вполне определенно высказался я. – И кто убил Елену Картрайт!
Я увидел, что Сильвия ничего не понимает. Ведь она еще не знала, что Елена мертва, и не могла взять в толк, о чем я толкую.
– Она мертва? – наконец дошло до нее. – Елена?..
– А ты не знала? Джордан разве не сказал тебе ничего?
Она молча покачала головой.
– Нет, нет! – пробормотала она. – Он ведь не знал… Правда? Скажи!
– Спроси у него сама.
Она отвернулась и опустилась на кушетку, пристально рассматривая ковер у моих ног. На проигрыватель упала новая пластинка, и это был единственный звук, нарушивший тишину гостиной.