Мэй
Бартрем жила, чтобы увидеть все, что должна была увидеть, икакмучительно
ей будет уйти, прежде чем предвиденное сбудется! Эти размышления, как яуже
сказал, освежили великодушные чувства нашегоджентльмена,однакосходом
времени он обнаруживал в себе все большую растерянность. Двигаясь с какой-то
странной плавностью, время несло ему - ну, не удивительно ли?-нетолько
угрозу немалых затруднений, но и первую настоящую неожиданность на всемего
жизненном поприще - если слово "поприще" вообще применимо кжизниМарчера.
Мэй Бартрем уже совсем не выходила из дому, он виделся снейтольковее
гостиной, больше нигде, хотя не было, кажется, такого уголкавихлюбимом
старом Лондоне, где в прошлые годы им не доводилось бы назначать другдругу
встречи; теперь она всегда принимала его, сидя у камина в покойном старинном
кресле, с которого ей все труднее было подниматься. Однажды,наведавшиськ
нейпослесравнительнодолгогоотсутствия,онбылпораженвнезапной
переменойвееоблике:онавыгляделакудастарше,чем,поего
представлениям, была на самом деле. И тут же спохватился: перемена произошла
отнюдь не внезапно, это он внезапно ее заметил. Мэй Бартрем выглядела старше
потому, что за столько летуспеласостаритьсяилипочтисостаритьсяи,
разумеется, это еще в большей степени относилось к ее гостю. Если онапочти
состарилась, то Джон Марчер состарился без всякого "почти", но эту истину он
постиг, только глядя на свою приятельницу. Сэтогооткрытияначалисьдля
него неожиданности и, начавшись,принялисьумножаться,набегатьдругна
друга, словно их, связанных в тугойпучок,где-топряталипонепонятной
прихоти, приберегая для предвечерней поры его жизни,длятойпоры,когда
большинство людей давно поставили крест на неожиданном.
Прежде всего Марчер поймал себя - именно поймал - навполнесерьезном
раздумье: не заключается ли великое событиевсего-навсеговтом,чтоон
станет вынужденным свидетелем постепенного уходаотнегоэтойпрелестной
женщины,этогозамечательногодруга?Никогдаещетакбезоглядноне
превозносил он в своихмысляхМэйБартрем,кактеперь,столкнувшисьс
подобной перспективой, однако почти не сомневался,чтоеслибыответна
загадку столькихлетсводилсякобыкновенномуисчезновениюдажетакой
пленительной особенности его судьбы, это было бы слишком постыдным снижением
самой загадки. При занятой имжизненнойпозициирухнулобысамоуважение
Марчера, а под грузом такого обвалаивсеегобытиепревратилосьбыв
смешное и уродливое банкротство. А он был далек от признания себя банкротом,
хотя и затянулось ожиданиеневедомого,которомупредстоялоувенчатьэто
бытие успехом. Нет, он ожидал иного, не того, что сейчас предстояло.Ивсе
же, когда Марчер до конца понял, как долго он ждал и, во всяком случае,как
долго ждала Мэй Бартрем, даже его веразаколебалась.Думать,чтоона-то,
несомненно, ждала втуне, было мучительно, тем более что этамысль,которой
сперва он лишь играл, становилась все тяжелее по мере того, как всетяжелее
становился недуг его приятельницы.
Нет, он ожидал иного, не того, что сейчас предстояло.Ивсе
же, когда Марчер до конца понял, как долго он ждал и, во всяком случае,как
долго ждала Мэй Бартрем, даже его веразаколебалась.Думать,чтоона-то,
несомненно, ждала втуне, было мучительно, тем более что этамысль,которой
сперва он лишь играл, становилась все тяжелее по мере того, как всетяжелее
становился недуг его приятельницы.
Постепенно Марчер пришел в такое состояниедуха,котороетожеможно
причислить кпостигшимегонеожиданностям;кончилосьэтотем,чтоон
научился смотреть на него со стороны, как смотрел бы на уродливоеизменение
своего внешнего облика. И, неразрывно связанное с этим состоянием, в мозгу у
него копошилось нечто, совсем ошеломляющее, чему он, если бы посмел,придал
бы форму вопроса. Не означает ли происходящее, то естьона,иеетщетное
ожидание, и, вероятно, близкая смерть, и беззвучное предостережение, которое
во всем этом заложено, не означает ли оно яснее ясного, что слишкомпоздно,
что ни для чего уже не осталось времени? Никогда прежденедопускалонв
своей одержимости даже намека насомнение,никогда,вплотьдопоследних
месяцев,неизменялубеждению,твердойуверенностивтом,что
предназначенное сбудется в свое время, даже еслиему,Марчеру,покажется,
будто время уже истекло... Но теперь, теперь оно и впрямь, кажется, истекло,
запас мизерно мал, и притом,каквсескладывалось,ужеиегодавняя
одержимость вынуждена была с этим считаться; не облегчал дела тот всеболее
очевидный факт, что для воплощения в действительность великого неведомого, в
чьей длинной тени жил Марчер, уже почти неосталосьместа.Встретитьсяс
судьбой ему предстояло во Времени - следовательно, обрушитьсянанегоона
тоже должна была во Времени; едваоносознал,чтоуженемолод,иначе
говоря, изношен, а это, в свою очередь,означает-слаб,какосознали
другое. Все на свете взаимосвязано - он и великое неведомое равноподчинены
единомузакону.Когда,всоответствиисэтимзаконом,изнашиваются
возможности, когда тайна богов теряет крепость или -какзнать?-совсем
испаряется, тогда и только тогда приходит сознаниебанкротства.Претерпеть
разочарование, бесчестие, позорный столб, виселицу - это еще не банкротство;
банкротство - ничего не претерпеть. Бредя на ощупь темной долиной, кудаего
завел неожиданный поворот тропы, Марчер все время размышлял обэтом.Пусть
его постигнет самое страшное крушение, пусть он окажется связаннымслюбой
гнусностью, с любым постыдным, даже чудовищным деянием, он готовковсему,
поскольку, в конце концов, не так уж стар, чтобы избежать возмездия, лишь бы
сохранилась пристойная соразмерность между жизнью, которую он вел в ожидании
обещанного события, и самим событием.Унегоосталосьодножелание:не
оказаться в дураках.
4
И вот однажды - то было ранней, юноювесной-МэйБартремнасвой
особый лад ответила Марчеру,когдасредкойпрямотойунеговырвалось
признание в этих страхах.