- По-вашему, мы так далеко зашли?
- Но, если я правильно вас понял, вы сами сказали, что мыпочтивсему
смотрели прямо в лицо.
- В том числе и друг другу? - Она всеещеулыбалась.-Впрочем,вы
совершенно правы. Мы с вами много фантазировали, иногда многого боялись,но
кое-что так и осталось неназванным.
- Значит, худшему мы в лицо не посмотрели. Хотя, по-моему,ямогбы,
если бы знал, что вы имеете в виду. У меня такое чувство, -пояснилон,-
что я потерял способностьпредставлятьсебеэтивещи.-ИтутМарчер
подумал: а видит ли она, до какой степени он опустошен?-Этаспособность
исчерпана.
- А вам не приходит в голову, что и у меня она исчерпана?
- Вы сами проговорились, что это не так. Длявасэтоуженевопрос
воображения, раздумий, догадок. Не вопрос выбора. - Наконец онзаговорилв
открытую. - Вы знаете что-то, чего не знаю я. Вы ираньшедавалимнеэто
понять.
Он сразу увидел, что последние слова сильно ее задели.
- Я, мой друг, ничего не давала вам понять, - с твердостью сказала она.
Он покачал головой.
- Вы не умеете скрывать.
- О-о-о! - Это относилось к тому, чего онанеумеласкрыть,ибыло
похоже на подавленный стон.
- Вы признали это много месяцев назад, когда я сказал, что вам страшно,
как бы я не догадался. Вы ответили тогда, что мне все равнонедогадаться,
бесполезно и пробовать, и не ошиблись, я не догадался. Но вы думали о чем-то
определенном, и теперь я понимаю - это касалось, этокасаетсявозможности,
которую вы считаете наихудшей. Поэтому, - продолжал он, - я и взываю квам.
Поймите, сейчас меня страшит только неведение, знание уже не страшит. -Она
молчала, и тогда он снова заговорил: - Я потому еще так уверенвтом,что
вижу по вашему лицу, чувствую в воздухе, во всем, что населяет этукомнату,
- вы вне игры. Покончили с этим. Вам ужевсеизвестно.Выпредоставляете
меня моей судьбе.
И Мэй Бартрем слушала его, белая, неподвижно застывшая в кресле, словно
в ней зрело решение, и в этом было прямое признание, хотякакая-тотонкая,
полупрозрачная преграда еще не совсем рухнула, внутреннеесопротивлениене
до конца сломилось.
- Это действительно было бынаихудшим,-произнеслаона,струдом
разжимая губы. - Я имею в виду то, о чем никогда не говорила вам.
На секунду он онемел.
- Чудовищнее, чем все наши чудовищные догадки?
- Чудовищнее. Ведь вы сами сказали слово "наихудшее" - развеэтогоне
достаточно? - спросила она.
- Достаточно, если и вы, как я, разумеете нечто, что соединяетвсебе
все мыслимые утраты и весь мыслимый стыд, - подумав, ответил Марчер.
- Так оно и будет, если будет, - сказала Мэй Бартрем. - Но помните, это
ведь только мое предположение.
- Ваше убеждение, - возразил Марчер. - Для меня этого довольно.Потому
что я чувствую - оно правильное.
- Для меня этого довольно.Потому
что я чувствую - оно правильное. И если вы по-прежнему не желаетеобъяснить
мне, значит, решили бросить меня.
- Нет же, нет! - настойчиво сказала она. - Развевыневидите,яс
вами, все еще с вами. - И как быдлябольшейубедительностиподняласьс
кресла, а это редко случалось с ней в последнее время, и всталапередним,
прекрасная и хрупкая в своем белом, струящемся платье. - Я не покинула вас!
Этим усилием одолеть слабость онатаквеликодушноподтверждаласвои
слова, что если бы ее порыв не увенчался, к счастью, успехом, Марчерскорее
огорчился бы, чем обрадовался. Она стояла передним,ихолоднаяпрелесть
глаз сообщалась всему ее облику, так что в туминутуМэйБартремкакбы
вновь обрела юность. Поэтому оннежалелее,онпринималто,чтоона
предлагала, - готовность помочь ему и сейчас. Но вместестемчувствовал:
этот свет в любой миг может угаснуть и, значит, нельзя терятьвремени.Ему
не терпелось задать ей несколько самых важных вопросов, но тот, чтокакбы
сам собой вырвался у него, по сути вмещал все остальные.
- Тогда скажите мне, буду ли я сознавать, что страдаю?
Она, не колеблясь, покачала головой.
- Нет!
Теперь он окончательно уверовал - ей ведома тайна - и был потрясен.
- Но что может быть лучше? Почему вы считаете, что это самое худшее?
- А, по-вашему, самое лучшее?
Онаявноговорилаочем-токонкретном,такчтоМарчеропять
встревожился, хотя луч успокоения все еще брезжил ему.
- Но чем плохо, когда человек не сознает?
Он задал этот вопрос, и они молча взглянули вглазадругдругу,луч
стал еще ярче, и тут Марчер прочел в ее лице что-то, бьющее прямо в цель.И
тогда, до корней волос залившись краской, он задохнулся -такпронзительна
была догадка, разрешавшая как будто все сомнения. Его вздохгулкоразнесся
по комнате.
- Понял! Если я не страдаю... - проговорил он, когдасноваобрелдар
речи.
В ее взгляде, однако, было сомнение.
- Что вы поняли?
- Как что? То, конечно, что вы имеете, что имели всегда в виду.
Она опять покачала головой.
- Сейчас я имею в виду не то, что прежде. Это совсем другое.
- Новое?
- Новое, - помолчав, сказала она. - Не то, что вы думаете.Язнаю,о
чем вы думали.
Теперь можно было передохнуть от догадок; ночто,еслионавсе-таки
неверно поняла?
- Вы не считаете,чтоядействительноосел?-спросилоннето
горестно, не то угрюмо. - Что все это - заблуждение?
- Заблуждение? - повторила она с глубокой жалостью. Емусталоясно-
такая возможность представляется ей чудовищной, и не ее имелаонаввиду,
обещая, что он не будет страдать.