Жаль…»
– Нравится мне здесь, – сказал неожиданно Каменев. – Я уж у сторожа справлялся, нет ли вакансий.
Евгений не ответил. Поплевал на ладони, вонзил в землю лопату, которую одолжил у могильщиков. На камне было высечено:
ШВЕЦ ПЕТР ИВАНОВИЧ
1954–1994
Проработали с час, за все это время не обмолвились ни словом. Когда распороли бумажный мешок с цементом и Евгений, прихватив пару ведер, отправился к колонке за водой, явился Илларионов с бутылкой и букетом хризантем.
Петр любил хризантемы.
Подъехали Нежин и Ника. Нежин держался молодцом, шел, почти не опираясь на палку.
– Все в сборе, пора и перекурить, – оживился Каменев. – Наливай, Алеша.
Вдовец Илларионов единственный из всех оставался в строю. Ему бьио по‑человечески жаль Каменева и Столетника, не ко времени запросивших у жизни тайм‑аут.
– Давно не брился? – как бы невзначай спросил он у Каменева, свинчивая со «Столичной» пробку.
– Бороду отпускаю, – соврал «лев на пенсии».
Илларионов сказал речь:
– Вот и год прошел. Мы все еще живы. – Вздохнул и выпил.
Ника заплакала, прильнула к Нежину. Отставной полковник обнял жену.
К двенадцати камень стоял на фундаменте. Друзья помолчали, стоя у холмика, затем втиснулись в старенький «жигуль».
– Вам детей не пора заводить? – попытался разрядить атмосферу Евгений, когда Нежин вырулил на Камчатскую.
– Уже, – засмеялась счастливая Ника.
– Да ну?!
– А ты, сыщик, не заметил? – улыбнулся Нежин.
– Душа Евгений у нас нянькой будет. Из него хорошая нянька получится, – подначил Каменев.
– Лучше на кухню за молоком, чем в гастроном за водкой, – не остался в долгу Евгений.
– Как девочки, Алексей Иванович? – спросила Ника.
– Спасибо, привыкаем.
Евгений выходил первым.
– Пельменей хочу, – сказал жалобно. – У Кати вкусные пельмени получаются.
– Намек понял, – кивнул Илларионов. – До твоего отъезда созвонимся.
«Без них Пьеру было бы тяжелее под камнем», – благодарно подумал Евгений о друзьях, просеянных сквозь сито Судьбы. Он постоял, проводив взглядом машину, хлебнул напоследок чистого осеннего воздуха и вошел под арку ненавистного двора с мусорником посередине.
– Хватит жрать‑то, Андрей Егорович, – сказал он вахтеру вместо приветствия, снимая ключ со щита. – Так ты себе на саван не заработаешь.
В коридоре ожидали двое. Молодой мужчина в длиннополом кожаном пальто выразительно посмотрел на «сейку». Накрашенная девица была юрисконсульту знакома, Евгений кивнул, пропустил ее вперед.
– Ну, что там у вас еще? – спросил он без энтузиазма. – Возбудили дело‑то?
Она села на фанерный стул, с неоправданным вызовом закинула ногу на ногу.
– Возбудили. Теперь я заявление забрать хочу, – ответила девица, роясь в косметичке.
Евгений повесил куртку на плечики, запер шкаф.
– Отлично, – сказал юрисконсульт. – И сколько?
– Чего «сколько»? – заморгала та длинными ресницами, рассыпая тушь по щекам.
– Заплатил он тебе сколько, чтоб ты заявление забрала?
Она сняла ногу, криво усмехнулась. Даже сквозь краску было видно, как по лицу расползается румянец.
– А чё?
– Ничё. Так просто поинтересовался. Не отдают?
– Не отдают.
Не отдают?
– Не отдают.
– С судьей поделись.
– Делилась.
– Тогда ничем, как говорится, не могу‑с. Дела о преступлениях, предусмотренных частью первой статьи 117 УК, за примирением потерпевшего с обвиняемым прекращению не подлежат. Все?
– Чё делать‑то?
– А это вы с другом сами решайте. Сидеть ему от трех до семи за изнасилование или тебе отвечать по 130‑й за клевету.
Девица прикусила губу, прищурила глазки, точно высчитывала, в чем ее выгода при таком обороте дела.
– За клевету – это как? – допытывалась она.
– Девять тысяч двести рублей в сберегательную кассу.
– Я тебе отдам.
Он подошел к двери, распахнул ее пошире.
– Сверни их трубочкой, – посоветовал напоследок. – Вали отсюда.
– Козел! – фыркнула посетительница и, перебросив через плечо сумочку на длинной цепочке, завиляла бедрами, направляясь к выходу.
– 131‑я, часть 1‑я – унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме, – спокойно сказал юрисконсульт.
– Да пошел ты!
– Ничего, за год лишения свободы тебя просветят. Любишь кататься, люби и аборты делать.
Он захлопнул за ней дверь, тяжело опустился на стул.
«На‑до‑е‑ло, – стиснув кулаки, Евгений уставился на календарь уходящего года под стеклом. – Тос‑ка!.. Чтоб вы провалились со своим бесконечным поиском лазеек в кодексе. Какие это законы?.. Бред свинячий. Бросить все, бросить!.. – он посмотрел на дату намеченного отъезда, обведенную в календаре. – Не вернусь, – решил он вдруг. – Пусть ищут, пусть хоть убьют. Не вернусь!..»
– Можно? – напомнил о себе шкаф в кожаном пальто.
– Докурите там, за дверью.
Посетитель исчез. Жест в коридоре, которым он упрекнул юрисконсульта в опоздании, попытка войти на прием с длинной черной сигаретой, какие курят путаны у Киевского, сделали свое дело: приходилось усилием воли сдерживать раздражение.
Посетитель – отличного сложения, волосы ежиком, перстень‑печатка, способная заменить кастет, – вошел и сел, не дожидаясь приглашения.
– Я к тебе по делу, – сообщил он.
– К вам.
– Что?
– К вам, а не к тебе. Это раз. Сюда без дела не ходят. Это два…
– Ого. А «три» будет? – хрюкнул деловой посетитель.
– Девять двести в кассу. Это три.
Посетитель в упор посмотрел на юрисконсульта: «А ну, выдержишь этот взгляд?»
Тот выдержал.
Потом медленно, пуговица за пуговицей, расстегивалось кожаное пальто. Из кармана на молнии с достоинством был извлечен лайковый бумажник. Тысяча долларов – по сотенной, одна за одной – веером легли на стол, а в руке посетителя появилась новая сигарета: право курить было куплено.
– Киллеры напротив, за углом. – уточнил юрисконсульт.
– Киллеры мне не нужны, – сказал тот серьезно. – За такие бабки я сам замочу кого хочешь. Дело куда проще. Богатый клиент просит походить за его подружкой. Где, с кем путается, не больше. Это – аванс за информацию.
Юрисконсульт интереса к деньгам не проявил.
– Клиент обратился не по адресу, – ответил он как можно спокойнее. – Адюльтерами занимаются частные сыскные агентства. Таких сейчас по Москве девятьсот штук. Так что передайте вашему богачу привет. У меня все.
– Так уж и все? – улыбнулся посетитель.
Юрисконсульт встал, подошел к двери, взялся за ручку.
– Погоди.