Вне закона - Брэнд Макс 6 стр.


А потом все смолкло.

Он нутром ощущал приближение рокового часа, не находил утешения в загулах, перестал проявлять активность, сторонился друзей, замыкался день ото дня. Поначалу ему помогли замести следы: переехать в другой район, поменять номерные знаки, а потом, при участии райкома партии, и машину. На том забота о судьбе инженера кончилась – о происшествии вдоволь наговорились и забыли о нем, Севостьянов просто надоел, стал никому не нужен.

После смены боялся возвращаться домой, подолгу просиживал в шахтерских кильдымах, заливая страх водкой. Продал машину, опять поменял квартиру, не назвав адреса даже друзьям. В конце концов уволился, стал работать в ремстройцехе сменным мастером – подальше от тех мест, где его знали.

На него было всем наплевать, и это породило злобу. Слова начальника горотдела: «Может, у твоей двери караул поставить?» – переполнили чашу. На смену былой общественной лояльности пришла ненависть к людям: казалось, все видят его состояние и втихаря посмеиваются над ним. Ненависть распространилась на режим, толкая на противоправные действия. Странно, но вместе с этим стала вдруг возвращаться уверенность, постепенно исчезал страх. Появилось желание жить, но уже не по общественным, а по своим законам: «Я вам помог, рисковал, а вы меня бросили на съедение уркам, предали?! Стал ненужным? Так почему я должен ориентироваться на вашу мораль и ваши порядки?» Он купил ствол – старый, с войны еще «вальтер» – и кучу патронов к нему. Пусть приходят! Теперь стало даже интересно жить.

Так всегда бывает, если находишь в себе силы пересмотреть ценности, установленные средой обитания.

Они пришли через четыре года. Не те, прежние, а их посланники, освободившиеся раньше. Алик застал их на собственной кухне, вернувшись из ресторана навеселе. При виде «вальтера», который прятал в бельевом шкафу, протрезвел.

– Знаешь, кто мы? – осклабился урка с татуировкой на запястье. – Правильно, смерть твоя. Так что садись, выпей. В ногах правды нет.

Ему налили до краев.

– Ее вообще нигде нет, правды, – осмелел он, выпив.

Выяснилось, что проку в смерти инженера‑механика урки не видят. А коль скоро он уразумел, что правда если и есть, то она ему, смертному, не по карману, предложили дельце. В обмен, так сказать, на прощение и финансовую независимость. Да и нужно от него было совсем немного: жак

Воспоминания прервал Чалый. Молча положил на стол бумажник и сел.

– Не хочет, – пожал он плечами. – Козел!.. Чуть не пришил его там, еле сдержался, честное слово. И на кой черт он вам сдался? Тщедушный какой‑то, а гордости – полные штаны. На «вы» разговаривать с собой требует. В сыскное агентство обратиться предложил.

Севостьянов рассмеялся.

– Ни хрена ты, Чалый, не смыслишь. Захочет! Ты ему телефон оставил?

– Ну.

– Ждем. А ты собирайся в Киев. Билет заказан, сегодня вечером полетишь.

Получив надлежащие инструкции, Чалый ушел. Севостьянов погасил напускную невозмутимость: отказ юрисконсульта нарушал планы. Хотя на нем свет клином не сходился, на худой конец можно было пожертвовать и своим парнем.

«В агентство, – усмехнулся Севостьянов, закурив «Мальборо» и водрузив ноги на стол. – Нет, брат. Агентство мне не подходит: там ушлые чекисты осели, у них все фирмы в компьютер занесены. Так и на меня выйдут по старой памяти. Шалишь! Но ничего, подождем, покуда ты дозреешь».

Байка про чудака, который перепутал клиента и вышел на торговцев красной ртутью, прочно засела в его памяти, и он все искал подходящего случая использовать горе‑сыщика.

Самое смешное, что рассказ старого адвоката Немчинского, возглавлявшего одну из первых детективных контор в девяносто втором, оказался вовсе не анекдотом. Справки о чудаке, спутавшем карты солидной мафии, навести оказалось не так уж сложно: жаден, ловок, неглуп; сейчас не в лучшем положении – нуждается; пытался открыть свое агентство, купил лицензию, да на чем‑то погорел и отсиживается в консультации – не иначе, ждет предложений…

Севостьянов знал таких людей. Когда‑то и сам был таким. Гордым и неприступным. Только ведь деньги, как вода: с одной стороны текут сквозь пальцы, с другой – камень точат.

Старуха оглядела его с ног до головы поблекшими от времени глазами и столь же бесцветным голосом протянула:

– А‑а‑а… И что же вы теперь хотите?

«Как з магазине, честное слово, – обиделся Евгений. – Хоть бы зайти пригласила по старой памяти, ведьма!»

– Мне нужно поговорить с Геннадием Геннадиевичем по очень важному делу.

Ведьма скривила не по возрасту зубастый рот.

– Опоздали, молодой человек, – провещала она громко, будто со сцены. – Он полгода уж как скончался.

Евгению показалось, что роль вестницы смерти доставляет ей удовольствие.

– Извините… не знал… сочувствую… до свидания, – поспешил он откланяться.

Хлопнувшая дверь была ему ответом. «Спятила, видать», – подумал Евгений, спускаясь по лестнице, и искренне пожалел Немчинского.

…Вечером он пробежал пять километровых кругов неожиданно легко. Пес давно сошел с дистанции и сидел с высунутым языком у фонаря, с видом подсчитывающего баллы бокового судьи.

У Евгения открылось второе дыхание, мысль работала четко.

«Три года тому ты у его знакомого в конторе работал», – сказал посетитель. Но если Немчинский, возглавлявший тогда агентство «Волк», давно умер, у кого же еще мог навести справки «богатый клиент»?.. Положим, сведения он почерпнул из рассказов Немчинского, который его выгнал с работы и два с половиной года не желал общаться… Можно представить, какую он ему дал характеристику!

С другой стороны, в Москве девятьсот законных сыскных агентств, да еще сотня нелицензированных. За три тысячи долларов выследить неверную подружку возьмется любой профессионал, располагающий к тому же фото и видеоаппаратурой, подслушивающими устройствами, машиной, не говоря уж об оружии. Да какой там за три! По договору такая работа потянет не больше, чем на тысячу. С полным набором интересующих сведений в виде звуковых и видеодоказательств…

«За такие бабки я сам замочу, кого хочешь», – сказал посланник клиента. Это – нонсенс номер три: убить человека и проследить за женщиной – суть вещи разные. Что же он, готовый на мокрое дело, отказывается от легких денег?

– Шериф, ко мне! – позвал Евгений друга, покидая парк.

Назад Дальше