-Янекакой-нибудьчужеземныйубийца.
Безоружных я не убиваю. Тебе придется ответить завсепередсудом.Для
таких, как ты, у наших палачей всегда есть в запасе веревка.
- В таком случае тебе придется тащить меня в суд на себе, - прохрипел
онизакрылглаза,словнопотерявсознание.По-видимому,сним
действительно случился обморок.
В тот момент, когда я стоял и раздумывал, чтомнедальшеделатьс
этим мерзавцем, взгляд мой случайно упал на просвет вживойизгороди,и
там, среди рабсвеллских дубов, в каких-нибудь трехстах ярдах от меня вдруг
мелькнуло знакомое белое платьице. Мне показалось, что егообладательница
удаляется в сторону мостика вблизи водопоя, словнонаскучивждатьтого,
кто слишком запоздал. Тогда я подумал, что если потащуэтогочеловекав
деревенскую каталажку или в какое-нибудь другое надежное место, мне уже не
удастся сегодня встретиться с моей любимой,акогдаещевыпадеттакой
случай - бог весть! Нет, я вовсе не собирался терятьчасбеседысЛили
ради сведения счетов со всеми не в меру воинственными чужеземцами. Ктому
же этот и без того получил уже хороший урок за свою наглость.Яподумал,
что он и так никуда не денется, пока я улажу мои любовные дела, а еслион
сам не захочет меня подождать, то я найду способ его к этому принудить.
Конь испанца пощипывал траву шагах в двадцати от меня.Яподошелк
нему, отцепил поводья и как можно крепче привязалчужеземцакстоявшему
поодаль от дороги дереву.
- Подожди меня здесь, пока я не освобожусь, - проговорил я. - Потом я
с тобой разделаюсь.
Но когда яповернулсяиначалудаляться,вдушумоюзакралось
сомнение. Я снова вспомнил страх матери и поспешный отъездотцавЯрмут
из-за какого-то испанца. А сегодня испанец появляется в Дитчингеме и, едва
узнав мое имя, набрасывается на меня какбешеный,пытаясьубить.Может
быть, это и естьтотсамыйчеловек,котороготакбояласьмоямать?
Правильно ли я сделал, оставив его без присмотра только радитого,чтобы
встретиться со своей милой? В глубинедушиячувствовал,чтосовершаю
ошибку, однако страсть моя была так глубока, а сердце влекло меня стакой
неудержимой силой к девушке в белом платьице,мелькавшемсредидеревьев
парка, что я позабыл все свои опасения.
Если бы я вернулся, насколько бы это было лучше и для меня я для тех,
кого в то время еще не было насвете!Тогдаонинепозналибыужаса
смерти, а я не вкусил бы тоску изгнания, горечь рабства и муки отчаяния на
жертвенном алтаре.
4. ТОМАС ПРИЗНАЕТСЯ В ЛЮБВИ
Итак, я привязал испанца как можно надежнее спиной кдереву,стянув
ему руки позади ствола, взял его шпагу и бросился совсехногвследза
Лили. Подоспел я вовремя, потому что еще минута - и она бы уже свернула на
дорогу, которая ведет мимо водопоя к мостику и дальше через парк нахолме
выходит прямо к дому сквайра.
Заслышав мои шаги, Лили обернулась, чтобы поздороваться со мной, или,
вернее, чтобы посмотреть, кто это за нею бежит. Озаренная вечерним светом,
она стояла с охапкой цветущих ветвей боярышника в руках,ипривидеее
сердце мое забилось с бешеной силой. Никогда еще она не казалась мне более
прекрасной, чем в тот миг, когда остановилась вот так, в беломплатье,с
полупритворным удивлением на лице и в глубине серых глаз, с бликами солнца
из прядях каштановых волос, выбившихся из-под маленького чепчика.
Лили не походиланакруглощекихдеревенскихдевчонок,всякраса
которых заключается в их молодости и здоровье. Она была высокой,стройной
юной леди, уже тогда достигшей полного расцвета грации и красоты. Поэтому,
несмотря на то, чтомыбылипочтировесниками,рядомснейясебя
чувствовал младшим, и это чувствопридаваломоейлюбвикЛилиособый
оттенок почтительности.
- Ох, это ты, Томас! - проговорила Лили, розовая от смущения. -Ая
уже думала, ты не придешь. То есть, я хотела сказать, что собралась домой,
потому что уже поздно. Но что с тобой, Томас? Откуда ты так мчишься? Ой, у
тебя вся рука в крови! А эта шпага - где ты ее взял?
- Погоди, дай отдышаться, - ответил я.-Давайпройдемобратнок
боярышнику, там я тебе все расскажу.
- Но ведь мне пора домой! Я гуляю впаркеужебольшечаса.Даи
цветов на боярышнике почти нет.
- Лили, я не мог прийти раньше! Меня задержали, да еще такнеобычно!
А цветы есть, я видел, когда бежал...
- А я и не знала, что ты придешь, Томас, - проговорила Лили,потупив
взор. - Ведь у тебя столько дел! Разве я думала,чтотыприбежишьсюда
собирать боярышник, словно девочка? Но расскажи мне, что случилось, только
не очень длинно. Я немного пройдусь с тобой.
Мы повернулись и пошли рядышком обратно к подстриженным дубампарка.
По дороге я рассказал Лили про испанца, о том, как он пытался меня убить и
как я его отделал своей дубинкой,Лилислушаласжаднымвниманиеми,
узнав, что я был на волосок от смерти, даже застонала от страха.
- Значит, ты ранен, Томас? - прервала она меня. - Смотри, каксильно
бежит кровь из руки. Рана глубокая?
- Не знаю, я еще не видел... так спешил!..
- Томас, снимай куртку! Я тебя перевяжу.Нет,нет,неспорь!Так
надо.
Не без труда я стянул куртку и закатал рукав рубашки выше того места,
где в предплечье была сквозная колотая рана.Лилипромылаееводойиз
ручьяи,непереставаяшептатьжалостливыеслова,перевязаласвоим
платком. По совести говоря, я охотно претерпел бы ещебольшиестрадания,
лишь бы она за мной так ухаживала.Еенежныезаботыизбавилименяот
последних сомнений и придали мне мужество, которое могло бы меняпокинуть
в ее присутствии. Правда, сначала я не мог найти слов, но, улучивмомент,
когда Лили перевязывала мою рану, я нагнулся ипоцеловалеемилосердную
руку.
Лили покраснела до корней волос;лицоеепылало,словнозакатное
небо; но еще ярче алела ее рука, которую я поцеловал.