Лили покраснела до корней волос;лицоеепылало,словнозакатное
небо; но еще ярче алела ее рука, которую я поцеловал.
- Зачем это, Томас? - прошептала она.
И тогда я ответил:
- Затем, что я люблю тебя, Лили, и незнаю,какмнерассказатьо
своей любви. Я люблю тебя, дорогая, я всегдалюбилибудулюбитьтебя
вечно!
- Ты уверен в себе, Томас? - снова прошептала она.
- Я верю в свою любовь больше всего на свете, Лили! Нояхочубыть
уверен, что ты тоже любишь меня так же сильно, как я.
Несколько мгновений Лили стояла молча, опустив на грудь голову. Затем
она вскинула ее, и я увидел такие сияющие глаза, каких до этогоневидел
ни разу.
- Неужели ты сомневаешься, Томас? - проговорила Лили. Тогдаяобнял
ее и поцеловал прямо в губы.
Воспоминания об этом поцелуе я хранил потом всю моюдолгуюжизньи
помню его до сих пор, хотя я уже стар и сед и стою на краю могилы. Поцелуй
этот был для меня величайшим счастьем, какое мне довелосьиспытать.Увы,
он был слишком короток, этот первый чистый поцелуй юношеской любви!
- Значит, - заговорил я снова, еще не придя какследуетвсебя,-
значит, ты любишь меня так же крепко, как я тебя?
- Если ты сомневался раньше, то неужели ты еще сомневаешься теперь? -
едва слышно ответила Лили. - Однако послушай, Томас, - продолжалаона.-
Любить друг друга - прекрасно! Мы рождены друг для друга идажееслибы
захотели разлюбить, это было бы не в нашей власти. Но как ни сладкаини
свята любовь, нельзя забывать о долге. Что скажет мой отец, Томас?
- Не знаю, любимая, хотя догадаться нетрудно. Я уверен, что онхочет
избавиться от меня и выдать тебя за моего брата Джеффри.
- Может быть, но я этого нехочу,Томас.Какбынибылосильно
чувство долга, оно не сможет принудить женщину к замужеству с тем, ктоей
не мил. Однако чувство это может помешать ей выйти замуж залюбимого,и,
повинуясь долгу, я, наверное, не должна была говорить о своей любви.
- О нет, Лили! Любовь - это самое главное, пусть даже она не приносит
сразу плодов. Все равно мы будем вместе отныне и навсегда!
- Ах, Томас, ты еще слишком молод, чтобы так говорить. Я тоже молода,
однако мы, женщины, быстрее становимся взрослыми. А у тебя... что, еслиу
тебя это только юношескоеувлечение,что,еслионопройдетвместес
юностью?
- Оно не пройдет никогда, Лили.Незряведьговорят,чтопервая
любовь - самая верная, и что посеянное в юности расцветет взрелыегоды.
Слушай, Лили, мне придется завоевывать себе место в жизни,адляэтого,
наверное, потребуется время. Я прошу тебя лишь об одном, хотя и знаю,что
просьба моя эгоистична: обещай, что будешьмневернаинизачтоне
станешь женою другого, пока я жив!
- Это не просто, Томас, потому чтосовременеммногоеизменяется.
Однако в себе я уверена, и я обещаю, - нет, я даю тебе вэтомклятву!В
тебе я не так уверена, но что делать? Женщинам приходится рисковатьвсем.
Однако в себе я уверена, и я обещаю, - нет, я даю тебе вэтомклятву!В
тебе я не так уверена, но что делать? Женщинам приходится рисковатьвсем.
Если я проиграю, - прощай, мое счастье!
Не знаю, о чем мы еще говорили, но эти слова врезались мне впамять,
- и я их запомнил: они были слишком значительны сами по себе, и яслишком
часто их вспоминал в последующие годы.
Наконец, я почувствовал, что мне пора уходить, хотя расставатьсянам
очень не хотелось. На прощание я еще раз обнял Лили и поцеловал, прижав ее
к себе так крепко, что несколько капель крови из моейраныупалонаее
белое платье. Случайно я поднял в этот миг глаза изамеротстраха.Не
далее как в пяти шагах стоял отец Лили, сквайр Бозард, исмотрелнанас
далеко не ласковым взглядом.
Как потом оказалось, сквайр Бовард ехалпотропинкекводопоюя,
заметив под дубами какую-то парочку, слез с коня,чтобыпрогнатьееиз
своего парка. Только подойдя совсем близко, он узнал,когоонсобирался
прогнать, и теперь стоял перед нами, остолбенев от изумления.
Лили и я медленноотодвинулисьдруготдруга,глядянасквайра
Бозарда. Это был низенький толстый человечек с краснымлицомистрогими
серыми глазами; сейчас они от ярости едваневыскакивалиизорбит.На
какое-то мгновение сквайр утратил дар речи, но когда он обрелеговновь,
слова полились из его уст сплошным потоком. Я уже не помню всего,чтоон
кричал, но общий смысл сводимся к тому, что сквайр хотел бы знать, что тут
происходит между его дочерью и мной. Я подождал, пока онзамолчит,чтобы
перевести дух, и, воспользовавшись паузой, ответилему,чтомысЛили
любим друг друга и сейчас обручились.
- Это правда, дочь моя? - спросил сквайр.
- Да, правда, - смело ответила Лили.
Тогда он разразился бранью.
- Вертихвостка! - кричал сквайр. - Тебя следует выпороть изапереть,
чтобы ты посидела на хлебе данаводе!Аты,мойпетушок,испанский
ублюдок, запомни раз и навсегда: эта девушка не про тебя! Для нее найдется
кто-нибудь получше! Ах ты, пустая коробка из-подпилюль!Дакакжеты
осмелился волочиться за моей дочерью, когда у тебя в кармане незвенити
двух серебряных пенни? Сначала добудь себеимяиденьги,апотомуже
заглядывайся на таких, как она!
- Я так я хочу сделать, и я это сделаю, сэр, - перебил я его.
- Тысделаешь?Ты,аптекарскиймальчишканапобегушках,хочешь
добиться имени иположения?Чтож,попробуй!Толькопокатыбудешь
стараться, моя дочь не станет ждать и благополучно выйдет замужзатого,
кто всем этим уже обладает - ты знаешь, о ком идет речь. Дочь моя,сейчас
же скажи ему, что между вами все кончено!
- Я не могу так сказать, отец, - ответила Лили, поправляяоборкина
своем платье. - Если вы не желаете, чтобы я стала женой Томаса, яисполню
свой долг и не выйду за него замуж. Но у меня тоже естьсердце,иничто
меня не заставит стать женой того, кого я не люблю.