- Послушайтесь совета старшего я будьтеосторожны,
благородный юноша! Делайте с женщиной чтохотите,нонивчемейне
верьте, а главное - не женитесь, иначе вы доживете до такогочаса,когда
вам захочется ее убить!
Я сделал движение, чтобы пройти мимо, но испанец заговорил снова:
- Простите меня за эти слова: в них нет ничегохудого.Современем
вы, может быть, поймете, что я говорил правду, но сейчас янестанувас
удерживать. Скажите только, по какой дороге я смогу добраться до Ярмута? Я
приехал другим путем и теперь совсем запутался в вашей английскойстране,
где полно деревьев и даже на милю вперед ничего не видно!
Я прошел несколько шагов по тропинке, которая в этом местесливалась
с дорогой, и указал, как ему проехать к Ярмуту мимо дитчингемскойцеркви.
При этом я заметил, что незнакомец все пристальнее всматривается в меняс
затаенным страхом. Он словно силилсяегопоборотьинемог.Когдая
замолчал, всадник ещеразприподнялсвоюшляпу,поблагодарилменяи
сказал:
- Не скажете ли вы, как вас зовут, благородный юноша?
- Что вам за дело до моего имени? - ответил я резко, потому чтоэтот
человек мне не нравился. - Вы ведь мне не сказали, как зовут вас!
- Да, в самом деле. Но я путешествую инкогнито. Можетбыть,уменя
тоже было свидание с одной дамой здесь поблизости!
При этих словах незнакомец странно улыбнулся и продолжал:
- Я только хотел узнать имя того, кто любезно оказал мнеуслугу,но
оказался на деле совсем не так любезен, как я думал.
И он тронул повод своего коня.
- Я своего имени не стыжусь! - ответил я.-Досихпоронобыло
незапятнанным, и если вы желаете его знать, то явамскажу:менязовут
Томас Вингфилд!
- Я так и думал! - воскликнул незнакомец илицоегоисказилосьот
ненависти. Затем, прежде чем я успел хотя бы удивиться такой перемене,он
соскочил с седла и очутился от меня в трех шагах.
- Счастливый день! Посмотрим теперь, сколько правды впредсказаниях,
- пробормотал он, выхватывая из ножен отделанную серебром шпагу. - Имяза
имя! Хуан де Гарсиа приветствует тебя, Томас Вингфилд!
Это может показаться странным, но только в тот момент я вспомнил все,
что мне довелось услышать о каком-то испанце, появление которого вЯрмуте
так взволновало отца и мать. В любое другое время мысль обэтомвозникла
бы у меня тотчас же, но в тот день я думал только о моей встрече с Лилии
о том, что я должен ей сказать, а потому ни для чего другого в моей голове
просто не оставалось места.
"Наверное, это и есть тот самый человек", - сказал я себе.Большея
ни о чем не успел подумать, потомучтоиспанецустремилсянаменясо
шпагой в руке. Я увидел прямо передсобойтонкоеостриеиметнулсяв
сторону. Я хотел бежать, так как был совсембезоружен,еслинесчитать
дубинки, и в таком бегстве не было бы ничего постыдного. Однакопривсей
моей ловкости я прыгнул слишком поздно.
Однакопривсей
моей ловкости я прыгнул слишком поздно. Клинок, нацеленный прямо в сердце,
прошел сквозь мой левый рукав и сквозь мякоть предплечья. Больше ничтоне
было задето и тем не менее боль от полученной ранысразузаставиламеня
позабыть о бегстве. Мнойвдруговладелихолоднаяяростьисильнейшее
желание убить этого человека, который безвсякогоповоданабросилсяна
безоружного. В руках у менябылмойверныйдубовыйпосох,которыйя
вырезал у подножия Двойного Холма. Мне оставалосьтольковоспользоваться
этой дубинкой наилучшим образом.
Дубинка кажется жалким оружием по сравнениюстоледскимклинкомв
руках искусного бойца. Но унееестьоднодостоинство.Когдадубинка
взлетаетнадвами,высразузабываетеотом,чтоувасвруках
смертоносная сталь, и вместо того, чтобыпронзитьеюврага,стараетесь
прежде всего защитить свою голову.
Именно это и произошло в данном случае, хотя я и не могурассказать,
как в точности было дело. Испанец оказался умелым фехтовальщиком. Еслибы
я был вооружен так же, как он, ему, несомненно, удалось бы со мнойбыстро
справиться. В те годы я не имелнималейшегоопытавэтомискусстве,
которое в Англии было почти совершеннонеизвестно.Нокогдаонувидел
здоровеннуюпалку,опускавшуюсянаегоголову,онзабылосвоем
преимуществе и выставил руку, чтобы смягчить удар. Дубинкаобрушиласьна
тыльную часть его кисти. От удара шпага вылетела и упала в траву. Однако я
уже не мог уняться, потому что вся кровь вомнекипела.Следующийудар
пришелся испанцу по губам: он выбил ему зуб и свалил его на землю. Затем я
схватил его за ногу и принялся беспощадно молотить кудапопало,стараясь
только не попасть по голове, ибо теперь, когда я одержал верх, мне ужене
хотелось убивать негодяя.
Так я колотил его до тех пор, пока у меня не устали руки. После этого
я принялся пинать егоногами,аонвсевремякорчился,какзмеяс
перебитым хребтом, и изрыгал сквозь зубы ужасные проклятия. Однакоонни
разу не вскрикнул и не попросил пощады.Наконецяутихомирилсяистал
разглядывать своего противника. Воистину он был хорош - весьвссадинах,
синяках и дорожной пыли. Сейчас вряд ли кто-нибудь узнал бы в нем изящного
кавалера, которого я встретил менее пятиминутназад.Теперьонлежал
передо мной на спине поперек тропинки и смотрел на меня злобнымиглавами,
взгляд которых был отвратительнее всех его кровоподтеков.
- Ну как, мой испанский сеньор, получил по заслугам? - спросиля.-
Не знаю, что меня удерживает, а следовало бы разделаться с тобой точно так
же, как ты хотел поступить со мной, хотя я тебя и не трогал!
С этими словами я поднял его шпагу и приставил острие к его горлу.
- Коли, проклятый выродок! - прохрипел испанец. - Лучше умереть,чем
жить после такого позора!
- О нет!-ответиля.-Янекакой-нибудьчужеземныйубийца.