Наконец,дверь
открыли, и мы очутились в елеосвещенномузкомидлинномкоридоре,в
глубине которого я различил фигуры монахинь, скользившихвзадивперед,
подобно летучим мышамвгробнице.Аббатисаповеламенязасобойпо
коридору, пока мы не дошли до двери с правой стороны. Онаоткрыладверь,
впустила меня в келью и оставила одного в темноте.
Минут десять с лишним я стоял во власти самых противоречивыхмыслей,
о которых предпочитаю не вспоминать.Новотдверьсноваоткрылась,и
аббатиса вошла в сопровождении высокого монаха, облаченного вбелуюрясу
доминиканцев. Его лица я не мог различить, потому что на голове у него был
такой же белый остроконечный колпак; сквозь прорези виднелись одниглаза.
Некоторое времямонахрассматривалменяприсветефонаря.Потомон
заговорил:
- Привет тебе, сын мой. Мать аббатиса рассказала мне о твоем деле. Ты
слишком молод для таких вещей.
- Будь я старше, они бы от этого не сделались приятнее, святойотец.
Вы знаете, о чем идетречь.Меняпросилидостатьсмертельныйяддля
некоторых милосердных целей. Я принес яд, но я должен убедитьсясам,что
он будет использован по назначению.
- Сын мой, ты слишком подозрителен! Церковь не занимается убийствами.
Эта женщина должна умереть, ибо грехеедоказан,авпоследнеевремя
подобная распущенность становится всеобщей. Посемупоследолгихмолитв,
размышлений и тщетных поисков обстоятельств, могущих смягчитьееучасть,
она было осуждена на смертьтеми,чьиименаслишкомсвяты,чтобыих
называть. Я же - увы! - нахожусьздесьдлятого,чтобыпроследитьза
исполнениемприговораснекоторымиотступлениямикоторыеизмилости
разрешил допустить по отношению к ней ее верховный судья. Вижу, чтотебе,
сын мой, необходимо присутствовать при свершении этого дела милосердия,а
потому не стану чинить тебе препятствий. Матьаббатисаужепредупредила
тебя, какая кара ждет тех, кто выдает тайны церкви? Ради тебя самого прошу
- не забывай об этом!
- Я не из болтунов, святой отец, и предупреждать меня не кчему.Но
вот еще что. За этот визит мне должны хорошо заплатить, яд стоит недешево.
- Не бойся, лекарь! - ответил монах с ноткой презрениявголосе.-
Назови свою цену, и тебе заплатят.
- Я прошу не денег, святой отец. Ябысамзаплатилнемало,чтобы
только не находиться здесь этой ночью. Я прошу, чтобы мне дали возможность
переговорить с девушкой, прежде чем она умрет.
- Что?! - воскликнул монах. - Надеюсь, не ты еесовратил?Еслиэто
так, ты поистине наглец, достойный разделить ее участь!
- Нет, святой отец, это не я.ЯвиделИзабеллудеСигуенсалишь
однажды и ни разу не говорил с ней. Ее соблазнил не я,ноязнаюэтого
человека. Его имя Хуан де Гарсиа.
- Вот как? - быстро проговорил монах. -Онанизачтонехотела
сказать его настоящее имя, даже под угрозойпыток.
Несчастнаязаблудшая
душа, она была искренна в своем заблуждении. О чемжетыхочешьсней
говорить, сын мой?
- Я хочу у нее узнать, куда я направился этот человек. Он мой враг, и
я буду преследовать его, как преследовал до сих пор.Онпричинилмнеи
моей семье куда больше зла, чем этойбеднойдевушке.Неоткажитемне,
святой отец, чтобы я мог отомстить ему за себя и за церковь.
- Господь сказал: "Мне отмщение, и аз воздам!" Но,бытьможет,сын
мой, господь избрал тебя орудиемсвоеймести.Ядамтебевозможность
поговорить с ней. Облачись в эти одежды,-тутонпротянулмнебелую
доминиканскую рясу с таким же капюшоном, - и следуй за мной.
- Сначала, - возразил я, - надо передать яд аббатисе, потому что я не
хочу давать его сам. Возьмите этот флакон, святаямать,икогдапридет
время, вылейте его в чашусводой.Смочитекакследуетгубыиязык
младенца, а остальное дайте матери и проследите,чтобыонавсевыпила.
Прежде чем будет положен последний кирпич, они крепко уснут ибольшеуже
не проснутся.
- Я это сделаю, - пробормоталааббатиса.-Отпущениепридаетмне
смелость, и я это сделаю во имя любви и милосердия.
- Ты слишком мягкосердечна, сестра, - проговорил монах,осеняясебя
крестным знамением. - Правосудие - вот истинное милосердие! Горенемощной
плоти, восстающей против духа!
Когда я облачился в одеяние белого призрака, монах иаббатисавзяли
фонари и повели меня за собой.
10. СМЕРТЬ ИЗАБЕЛЛЫ ДЕ СИГУЕНСА
Мы молча шли по длинному коридору, и я видел, как сквозь зарешеченные
дверные окошки келий за нами следят глаза монахинь, заживопогребенныхв
своих склепах. Чему же тут удивляться, если женщина непобояласьсмерти,
лишь бы вырваться из этой темницы в мир жизни илюбви!Ивотзатакое
"преступление" она должна теперь умереть. Нет,воистинубогнезабудет
злодеяний этих попов и этой нации, что их породила!
И бог не забыл. Ибо где ныне величие Испании и что стало сжестокими
обрядами,которымионаславилась?Здесь,вАнглии,ихузыпорваны
навсегда. Они хотели заковать нас, свободных англичан, в свои кандалы,но
мы их разбили, и они уже никогда больше не пригодятся.
В дальнем конце коридора оказалась лестница:понеймыспустились
вниз и остановились у тяжелой, окованной железомдвери.Монахотперее
своим ключом, впустилнасисновазаперизнутри.Отсюдашелвторой
коридор, высеченный в толще стены, за ним была еще одна дверь, а за ней-
место казни.
Это было низкое сыроеподземелье,внешнююстенукоторогоомывала
река;вмертвойтишинеяслышал,какжурчатееводы.Оноимело
приблизительновосемьшаговвширинуидесятьвдлину.