Ему,конечно,
хотелось отделаться от меня раз и навсегда, ноизосторожностионсчел
более разумным не возражать.
- Что касается меня, - проговорил он, деланно позевывая, -тояне
против. Бери его хоть даром, друг мой! Только смотри за ним получше, не то
он воткнет тебе стилет в спину.
Офицер расхохотался и ответил:
- Вряд ли у него будет такая возможность! Я в рудники не спускаюсь, а
нашему голубчику придется провести остаток своих дней на глубине ста футов
под землей. Да и теперь, я думаю, тебе будет лучше внизу, англичанин!
Офицер окликнул матроса и приказал емупринестикандалы,снятыес
мертвеца. Меня обыскали, отняли у меня все золото - тонемногое,чтосо
мной оставалось, набили мне на ноги цепь, соединенную с кольцом на шее,и
потащили к трюму. Но преждечемятудапопал,яужедогадался,что
представлял собойгрузэтогокорабля.Онвезрабов,захваченныхна
Фернандине - так испанцы называют остров Кубу. Он вез ихдляпродажина
Эспаньолу. И я был теперь одним из этих рабов.
Не знаю, как описать все ужасы трюма, в который меня привели. Онбыл
низким, не более шести футов в высоту, и рабы в кандалах лежалипрямона
дне судна, в затхлой трюмной воде. Их было здесь так много, что онимогли
только лежать, прикованные цепямиккольцам,ввинченнымвовнутреннюю
обшивку бортов. В общей сложности неделю тому назад сюда впихнули не менее
двухсот мужчин, женщин и детей, но теперь рабов стало меньше.Ужеумерло
человек двадцать, и этосчиталосьнемного,потомучтообычноиспанцы
заранеесписываютвубытоктретьилидажеполовину"товара"своей
дьявольской торговли.
Когда я очутился в трюме, мной овладела смертельная слабость. Я и так
был едва жив, и меня окончательно доконали ужасныезвуки,отвратительная
вонь и то что предстало передо мной присветефонареймоихтюремщиков,
тускло мерцавших в трюме, куда не проникали ни свет, ни воздух. Не обращая
на это внимания, мои провожатые потащилименявперед,ивскореяуже
стоял, прикованный к цепи посреди темнокожих мужчиниженщин.Ногимои
были в трюмной воде.
Испанцы удалились,сиздевкойбросивмненапрощание,чтодля
англичанина и такая постель слишком хороша. Некотороевремяякрепился,
потом сон или обморок пришли мне на помощь, и я погрузился во мрак.
Так миновали сутки.
Когда я снова открыл глаза, рядом со мной стоял с фонаремтотсамый
испанец, которому меня продали или просто отдали, иследилзатем,как
сбивают кандалы с темнокожей женщины, прикованной к моейцепи.Онабыла
мертва; при свете фонаря я успел разглядеть, что умерлаонаотстрашной
болезни, с которой мне до сих пор не приходилось встречаться. Впоследствии
яузнал,чтоонаназывается"чернойрвотой".Женщинаоказаласьне
единственной ее жертвой: я насчитал еще двадцать трупов.Ихвытащилииз
трюма один за другим.
Ихвытащилииз
трюма один за другим. Многие другие рабы тоже были больны.
Испанцы казались весьма встревоженными. Они ничего не моглиподелать
с ужасной болезнью и решили только очистить трюм и проветрить его, оторвав
несколько досок палубного настила над нашими головами. Если быониэтого
не сделали, мы наверняка погибли бы все. Я уверен, что избежал заразы лишь
потому, что самое широкое отверстие в палубе оказалось прямо надо мной,и
когда я выпрямился, насколько позволяла цепь, ямогдышатьсравнительно
чистым воздухом.
Раздав нам воду и пресные лепешки, испанцы ушли. Воду ясжадностью
выпил, но лепешки есть не смог, потому что они оказались заплесневелыми.
То, что я видел и слышал вокруг было так жутко,чтонехочетсяоб
этом писать. Солнце нагревало палубу, и мы изнемогалиотстрашнойжары.
Чувствовалось, что судно неподвижно: я понял, что ветра нет и мы дрейфуем.
Поднявшисьнаноги,яуперсяпяткамивстрингер-продольное
крепление корабля, а спиной - о борт. В такомположениимнебыливидны
ноги тех, кто проходил по палубе. Внезапно передмоимиглазамипроплыла
сутана священника. Я подумал, что, наверное, это мой попутчик,скоторым
мы спаслись после кораблекрушения, ипостаралсяпривлечьеговнимание.
После нескольких попыток мне это удалось. Как только священник понял,кто
находится в трюме, он прилег на палубу словно для того, чтобы отдохнуть, и
мы немного поговорили.
Священник сказал, что на море штиль, как я и предполагал,ичтона
корабле свирепствует мор, уложивший уже треть команды. Он прибавил, что их
поразила небесная кара за жестокость и злодеяния.
Наэтояемуответил,чтокаранебеснаяпостигланетолько
захватчиков, но и захваченных, и спросил, где сейчас де Гарсиа,или,как
его здесь называют, Сарседа.
Священник сообщил мне, что сегодняутромонзаболел.Новостьэта
несказанно обрадовала меня, потомучтоеслияненавиделдеГарсиаи
раньше, то легко представить, как возненавидел я его теперь.
После этого священник ушел, но скоро вернулся. Он принес мневодыс
лимонным соком, которая показалась мне божественным нектаром, хорошей пищи
и фруктов, Все это он передал мне сквозь отверстиевпалубе.Сбольшим
трудом я подхватил еду своими закованными рукамиитотчассъелвседо
крошки. Затем священник удалился, к вящему моемуогорчению.Причинуего
ухода я узнал только на следующее утро.
Прошел день, за ним - бесконечно длинная ночь. Наконец в трюмеснова
появились испанцы. На сей раз им пришлось вытащить сорок трупов, а больных
за это время стало еще больше. Когда испанцы ушли, я опять встал на ноги и
начал поджидать моего друга священника. Но я ждал напрасно; онтакине
появился.
12. ТОМАС НА БЕРЕГУ
Я простоял больше часа и едва не свернул себе шею, высматривая своего
благодетеля.