Никогда ещеяневиделтакогоотвратительногоистрашного
чудовища и, конечно,вужасевыскочилнаберег,гдеменятотчасс
жужжанием облепили мириады летающих и ползающих кровопийц...
Но довольно об этих гнусных насекомых!
13. ЖЕРТВЕННЫЙ КАМЕНЬ
Наконец пришло утро, застав меня в самомплачевномположении.Лицо
мое разнесло от яда москитов, словно тыкву, да и тело выглядело нелучше.
Жгучие уколы не прекращались, и я то бежал, топрыгал,каксумасшедший.
Сам не зная куда, я продирался наугад сквозьгустыезаросли.Вокругне
было никаких признаков человеческого жилья - однобесконечноеболото.Я
шел вдоль берега реки, то и дело натыкаясь на крокодилов иотвратительных
змей. Чувствуя, что силы меня покидают и что я уже недолго смогувыносить
эти муки, я решил идти вперед до конца, пока не свалюсь замертво, ипусть
тогда смерть избавит меня от всех страданий.
Так я пробирался час с лишним, пока не вышел на открытыйберег,где
не было никустов,нитростника.Яшел,подпрыгивая,приплясываяи
отмахиваясь распухшими руками от проклятых кровопийц, тучей кружившихнад
моей головой. Конец мой был уже близок. Силыменяпокидали,яедване
валился с ног.Ивэтотмигявнезапноувиделпередсобойгруппу
бронзовокожих людей в белых одеждах. По-видимому, они ловили в рекерыбу,
но теперь сидели на берегу и ели, а позади них стоялонаводемножество
длинных челнов, нагруженных всякой всячиной.
Заметив меня, туземцыгромкозакричаличто-тонанезнакомоммне
языке, схватили лежавшее рядом скаждыморужие-лукисостреламии
деревянныепалицы,утыканныесовсехсторонострымиосколками
вулканического стекла [вулканическое стекло, или обсидиан, - вулканическая
горнаягородачерногоиликрасноватогоцветасрежущимизломом;
употреблялась с доисторических времен для изготовления наконечников стрел,
ножей, скребков и т.п.], - и начали приближаться, по-видимому, намереваясь
меня прикончить. Я возделрукиивзмолилсяомилости.Когдатуземцы
увидели, что я безоружен и совершенно беспомощен, ониопустилиоружиеи
заговорили со мной на своем языке. Япотрясголовойвзнактого,что
ничего не понимаю, потом показал рукой в сторону моря,азатемнасвое
распухшее лицо и тело. Туземцы закивали головами. Одинизнихсбегалк
челнам и принес какую-то пахучую мазь коричневого цвета. Затем онзнаками
приказал мне снять остатки изорванной одежды, приводившей всехвнемалое
изумление. Когда я разделся, туземцы умастили меня коричневой мазью,ия
сразу почувствовал величайшее облегчение: зудижжениепрекратились,а
самое главное - запах мази отгонял насекомых, которые отныне мне почтине
докучали.
Когда я разделся, туземцы умастили меня коричневой мазью,ия
сразу почувствовал величайшее облегчение: зудижжениепрекратились,а
самое главное - запах мази отгонял насекомых, которые отныне мне почтине
докучали.
После этого туземцы накормили меня жареной рыбой, лепешками и напоили
восхитительным горячим напитком, покрытымкоричневойпузырящейсяпеной;
позднее я узнал, что это былшоколад.Когдаяпоел,туземцытихонько
посовещались между собой, а затем знаками приказали мне пойтиводиниз
челнов и лечь на специально подстеленные циновки. Я повиновался. Следом за
мной в тот же челн - он был достаточно велик - сели еще три человека. Один
из них, весьма важный мужчина с приятным лицом и величавыми движениями - я
его сразу признал за самого главного, - сел напротив меня, адвоедругих
поместились на носуинакормеивзялисьзавесла.Мыотчалилив
сопровождении других трех челне, но едва успели проплытьсмилю,какя
погрузился в сон, сломленный крайней усталостью.
Пробудился я совершенно свежим, проспав, по-видимому,немалочасов,
потому что солнце уже садилось. Судивлениемязаметил,чтовеличавый
туземец, сидевший в челне напротив меня, оберегаетмойсон,отгоняяот
меня комаров густолистой веткой. Судя поегодоброте,мненечегобыло
опасаться дурного обращения. Успокоившись, я началраздумывать,кудая,
собственно говоря, попал, что это за удивительная страна и ктоэтилюди.
Но вскоре я перестал ломать себе голову и, вместо тогочтобыпредаваться
пустымизмышлениям,залюбовалсяпроплывавшимипередмоимиглазами
картинами.
Мы поднимались теперь по более узкой реке, чем та, на берег которой я
высадился. Заболоченные заросли исчезли, и вместо нихпообеимсторонам
раскинулось открытое пространство. Берега можно былобыназватьголыми,
если бы не огромные деревья,превосходившиеповеличинесамыебольшие
дубы, Некоторые из нихбылиудивительнокрасивы!Лианыопутывалиих,
свешиваясь с верхних ветвей, а между нимивиднелисьудивительныепышные
цветы,растущиепрямонадревеснойкоре,словномохнастенах.
Хриплоголосыептицысяркимсверкающимоперениемпорхаливлистве,
обезьяны трещали и бормотали, встревоженные нашим приближением.
Когда солнце, озарявшее последними лучами это удивительное, небывалое
зрелище, закатилось, мы подошли к бревенчатомупричалуивысадилисьна
берег. Стемнело почти сразу, и я разобрал только, что менякуда-товедут
по хорошей дороге. Вскоре мы достигливорот;здесьтолпилосьмножество
людей и слышался лай собак; по-видимому, этобылвходвгород.Пройдя
ворота, мы углубились в длинную улицу с домами по обеим сторонам. У порога
последнего дома мой спутник остановился, взял меня за руку и ввел вузкую
низкуюкомнату,освещеннуюглинянымисветильниками.Несколькоженщин
приблизились и поцеловали его, другие,по-видимомуслужанки,склонились
перед ним, касаясь одной рукой пола.