― Старкад, ―сказал я, вдруг вспомнив имя, которое выкрикнул один из них; тот ―вспомнил я, и меня затошнило, ―который больше никогда ничего не выкрикнет, потому что в глотку ему вошло раскаленное добела железо.
Эйнар резко вздернул голову, точно гончая на запах. Он глянул на меня, потом на человека у своих ног, вытащил длинный сакс из-под плаща и еще сильнее откинул голову незнакомца назад.
― Пора идти, Эйнар, ―заметил Колченог, глядя на гавань, где крики и огни раскалывали тьму.
― Старкад сын Рагнара? ―спросил Эйнар, не обратив внимания на Колченога.
Лезвие приблизилось к носу, человек понял, что его ждет, зажмурился, проглотил сопли и кровь, а потом кивнул. Эйнар сделал ножом быстрое короткое движение, выругался и отбросил человека, так что тот растянулся, задыхаясь и корчась, как выпоротая собака ―кровь хлестала из его расщепленного носа. Кетиль Ворона походя со злобой пнул его.
Шли быстро, сомкнутым строем ―настолько, насколько позволяла ширина деревянных настилов. Кетиль Ворона прикрывал тыл, то и дело оборачиваясь, как огромный загнанный лось. Нагнали Валкнута и Скапти со стонущим в полубеспамятстве Ульфом.
В виду городских ворот все замешкались, засуетились, выбрасывая дубинки, пряча ножи поглубже за пазухи, а Ульф-Агара закутали в тяжелый плащ Скапти, чтобы скрыть, в каком он виде. Хмельной ватагой мы вывалились из ворот, мимо двух скучающих, захолодавших и завидующих нам стражников, и двинулись дальше, к гостевому дому.
В доме было только Обетное Братство ―всем женщинам велели уйти, ―и все были вооружены. Иллуги усадил Ульф-Агара перед огнем и, сняв плащ Скапти, склонился над ним. Скапти же, взяв свой плащ, с отвращением разглядывал зловещие пятна, потом свернул его и пошел укладывать в сундук.
Эйнар поставил у дверей стражей в кольчугах, потом сел у огня ―локоть на колено ―и огладил усы. Обетное Братство тихо переговаривалось, обмениваясь рассказами о битве; то и дело раздавался резкий лающий смех.
Тут кто-то сильно застучал в дверь, и все затихли, полуприсев на корточки в красном сумраке, точно стая диких собак. Сверкнула сталь. Стук повторился, прозвучал чей-то голос.
― Это Нос Мешком, ―сказал один из стражей в кольчуге.
Эйнар жестом велел открыть дверь, и Гейр ввалился внутрь.
― Чтоб вам! Чего так долго? Тор наслал бурю, а вы меня не пускаете... ―Он смолк, увидев освещенные красным лица вооруженных людей, понял, что что-то случилось.
Эйнар не объяснил, просто подозвал его.
― Ты проследил за маленьким монахом?
― Проследил, ―отвечал Нос Мешком, оглядываясь в поисках эля.
Стейнтор, голый до пояса и стянутый рваными повязками, протянул баклагу, а Нос Мешком ухмыльнулся и отхлебнул. Эйнар терпеливо ждал.
― Он пошел в Торговую гавань, в один бревенчатый дом. Нет, не дом... а вроде как христианский храм. Отстроен наполовину. И кое с кем там встретился. ―Гейр замолчал, ухмыляясь и отхлебнул снова, но тут заметил, как угрожающе сверкнули глаза Эйнара. ―С Вигфусом. Со старым хреном самолично.
Вигфус. Вигфус. Это имя шепотом распространилось по дому, пока кто-то ―думаю, Хринг, ―не задал тот вопрос, который хотел задать я.
― Кто такой, так-разэтак, этот Вигфус?
Эйнар не обратил на вопрос внимания.
― У него есть корабль?
― Крепкий, большой кнорр в Торговой гавани. И, может, два или три десятка человек ―все добрые бойцы, только что с войн Синезубого, хотя и с проигравшей стороны.
Эйнар огладил усы, потом взглянул на Иллуги.
― Иллуги Годи, Скапти и Кетиль Ворона ―надо поговорить.
― Нам лучше убираться из этого дома, ―проворчал кто-то сзади. ―Мы здесь в ловушке.
― Как ты думаешь, что будет? ―бросил Эйнар в ответ.
― Придет человек Синезубого, этот Старкад. Если мы не выйдем из дома, он подожжет нас, пока мы внутри, ―ответил тот, кого звали Квасиром по прозвищу Плевок.
Эйнар рассмеялся, хотя ничего веселого в словах Квасира не было.
― Последнее, что я слышал о Синезубом, это то, что он стал конунгом Дании и Норвегии. А Бирка принадлежит конунгу шведов, и он может обидеться, если псы Синезубого станут убивать людей в этом торговом городе.
― Никакому конунгу нет дела до Бирки. Этот город ―сам себе хозяин, ―заметил Финн Лошадиная Голова. ―А хозяин города ―Ламбиссон, от имени конунга шведов. То есть, если конунгом по-прежнему Улоф. Эйрик воевал с ним за Бирку ―это последнее, что я слышал, ―а поскольку Эйрик, кроме всего прочего, прозван Победоносным, вот вам и ответ, на кого стоит делать ставку.
В ответ раздался смех.
― Ламбиссон ―вот кто позволил людям Синезубого войти в Бирку во всеоружии, ―сказал Валкнут. ―Что подсказывает, кто ищет сокровища. Когда речь идет о деньгах, он своего не упустит.
И на это ответили невеселым смехом. Эйнар оглядел лица, увидел полуиспуганные, полукровожадные взгляды и глаза, сверкающие в красном свете огня.
― Кому охота мерзнуть на ветру, пусть мерзнет, ―он пожал плечами. ―А мы с Иллуги, Скапти и Кетилем Вороной поразмыслим об этом. Спокойно, в тепле и за элем.
Все забормотали, заспорили, мол, надо бы устроить тинг. Кто-то ―я был уверен, что Эйвинд ―сказал громко:
― Жги.
Гейр Нос Мешком сдул пену с рога со свежим элем и начал произносить стихи. Я вздрогнул, поняв, что он сочиняет вису о спасении Ульф-Агара, и, хотя знал, почему он это делает, мне хотелось, чтобы этого не было. Но споры стихли, все слушали.
Отец очутился у меня за спиной, хлопнул по плечу.
― Ты хорошо поступил.
― Я наложил в штаны ―и не раз, ―ответил я искренне. ―Мне бы подождать... но его крики, они были такими ―как бритва.
― Да, ―согласился отец, ―с ним плохо обошлись на допросе... ―Он осекся, потому что все зашумели, всем понравился особенно удачный кеннинг ―«грозный глаз змея», ―весьма остроумная игра на моем имени «Орм-Змей». И отец добавил:
― Хорошо, что Ульф ничего не соображает. Ему бы это очень не понравилось.
― Он сделал свое дело, как должно, ―возразил я. ―Прикрывал меня со спины под конец, вооруженный только раскаленным железом.
― Тогда будем надеяться, что Нос Мешком вставит это в вису, ―усмехнулся отец, потом поднял голос, поскольку Гейр смолк, чтобы промочить глотку.
― Отлично проделано, Нос Мешком. Теперь, когда в Норвегии по смерти конунга Хакона замолчал его скальд, там освободилась должность придворного стихотворца.
Гейр поднял свой рог в знак признательности, вытер губы, потом воткнул кончик рога в земляной пол, чтобы тот не упал, пока он продолжит читать стихи.
― Благодари богов, что перед нами не Эгиль Скаллагримссон, ―добавил мой отец, и я поспешно зачурался от злого глаза.
Эгиль был прославленным скальдом, но не только. Этот человек с кровавыми глазами под нависшими бровями на большой голове, по которой, и об этом все прекрасно знали, вдарь хоть молотом Тора ―даже вмятины не будет, был также безумным убийцей; никто не посмел бы подтолкнуть его под локоть, держи он в руке рог с элем.
Это напомнило мне о нашем затруднительном положении ―и о тех вопросах, которые у меня имелись.
― Кто такой Старкад? И этот Вигфус? И...
― Давай-ка не все сразу, а постепенно, ―ответил отец, пригнулся ближе, понизил голос и стал загибать свои тупые, с расщепленными ногтями пальцы. ―Старкад сын Рагнара ―один из лучших у Синезубого, муж, которого любят женщины и боятся мужчины ―такая о нем молва. Он, возможно, единственный человек, которого боится Эйнар. Стало быть, нам тоже следует его остерегаться. Хватка у него, как у хорошей собаки: коли вцепится во что зубами, то уж челюстей не разожмет, пока не убьет.
Я мрачно обдумывал это, пока отец загибал второй палец.
― Вигфус ―никто никогда не называл его как-то иначе. Разве что Щеголем ―это прозвище он ненавидит.