Обещайте каждому в зависимости от его
характера.
- Что мне пообещать?
- Если они послужат мне так, как служили королеве, то моя благодарность
будет ослепительна.
- Что мы будем делать?
- Все, потому что вы, по-видимому, способны на все.
- Монсеньер, доверяя людям и желая, чтобы они доверяли нам, надо
осведомлять их лучше, чем это делает ваше преосвященство...
- Когда наступит время действовать, - прервал его Мазарини, - будьте
покойны, вы все узнаете.
- А до тех пор?
- Ждите и ищите ваших друзей.
- Монсеньер, их, может быть, нет в Париже, это даже весьма вероятно. Мне
придется путешествовать. Я ведь только бедный лейтенант, мушкетер, а
путешествия стоят дорого.
- В мои намерения не входит, - сказал Мазарини, - чтобы вы появлялись с
большой пышностью, мои планы нуждаются в тайне и пострадают от слишком
большого числа окружающих вас людей.
- И все же, монсеньер, я не могу путешествовать на свое жалованье, так как
мне задолжали за целых три месяца; а на свои сбережения я путешествовать
не могу, потому что за двадцать два года службы я копил только долги.
Мазарини задумался на минуту, словно в нем происходила сильная борьба;
потом, подойдя к шкафу с тройным замком, он вынул оттуда мешок и взвесил
его на руке два-три раза, прежде чем передать д'Артаньяну.
- Возьмите, - сказал он со вздохом, - это на путешествие.
"Если тут испанские дублоны или хотя бы золотые экю, - подумал д'Артаньян
- то с тобой еще можно иметь дело".
Он поклонился кардиналу и опустил мешок в свой просторный карман.
- Итак, решено, - продолжал кардинал, - вы едете...
- Да, монсеньер.
- Пишите мне каждый день, чтобы я знал, как идут ваши переговоры.
- Непременно, монсеньер.
- Отлично. Кстати, как зовут ваших друзей?
- Как зовут моих друзей? - повторил д'Артаньян, не решаясь довериться
кардиналу вполне.
- Да. Пока вы ищете, я наведу справки, со своей стороны, и, может быть,
кое-что узнаю.
- Граф де Ла Фер, иначе Атос; господин дю Валлон, или Портос, и шевалье
д'Эрбле, теперь аббат д'Эрбле, иначе Арамис.
Кардинал улыбнулся.
- Младшие сыновья древних родов, - сказал он, - поступившие в мушкетеры
под вымышленными именами, чтобы не компрометировать своих семей! Длинная
шпага и пустой кошелек, - нам это знакомо.
- Если, бог даст, эти шпаги послужат вам, монсеньер, - отвечал д'Артаньян,
- то осмелюсь пожелать, чтобы кошелек вашего преосвященства стал полегче,
а их бы потяжелел, потому что с этими тремя людьми и со мной в придачу вы,
ваше преосвященство, перевернете вверх дном всю Францию и даже всю Европу,
если вам будет угодно.
- Если, бог даст, эти шпаги послужат вам, монсеньер, - отвечал д'Артаньян,
- то осмелюсь пожелать, чтобы кошелек вашего преосвященства стал полегче,
а их бы потяжелел, потому что с этими тремя людьми и со мной в придачу вы,
ваше преосвященство, перевернете вверх дном всю Францию и даже всю Европу,
если вам будет угодно.
- В хвастовстве гасконцы могут потягаться с итальянцами, - сказал, смеясь,
Мазарини.
- Во всяком случае, - сказал д'Артаньян, улыбаясь так же, как кардинал, -
они превзойдут их в бою на шпагах.
И он вышел, получив отпуск, который тут же был ему выписан и подписан
самим Мазарини.
Едва очутившись во дворе, он подошел к фонарю и поспешно заглянул в мешок.
- Серебро! - презрительно проговорил он. - Так я и думал! Ах, Мазарини,
Мазарини, ты мне не доверяешь, - тем хуже для тебя, это принесет тебе
несчастье.
Между тем кардинал потирал себе руки от удовольствия.
- Сто пистолей, - пробормотал он, - сто пистолей! Сто пистолей - и я
владею тайной, за которую Ришелье заплатил бы двадцать тысяч экю! Но
считая этою алмаза, - прибавил он, бросая любовные взгляды на перстень,
который оставил у себя, вместо того чтобы отдать д'Артаньяну, - не считая
этого алмаза, который стоит самое меньшее десять тысяч ливров.
И кардинал прошел в свою комнату, чрезвычайно довольный вечером, который
принес ему такой отличный барыш; уложил перстень в ларец, наполненный
брильянтами всех сортов, потому что кардинал имел слабость к драгоценным
камням, и позвал Бернуина, чтобы тот раздел его, не думая больше ни о
криках на улице, ни о ружейных выстрелах, все еще гремевших в Париже, хотя
было уже около полуночи.
Д'Артаньян в это время шел на Тиктонскую улицу, где он жил в гостинице
"Козочка".
Скажем в нескольких словах, почему д'Артаньян остановил свой выбор на этом
жилище.
VI
Д'АРТАНЬЯН В СОРОК ЛЕТ
Увы, с тех пор, как мы в нашем романе "Три мушкетера" расстались с
д'Артаньяном на улице Могильщиков, "N 12, произошло много событий, а
главное - прошло много лет.
Не то чтобы д'Артаньян не умел пользоваться обстоятельствами, но сами
обстоятельства сложились не в пользу д'Артаньяна. В пору, когда он жил
одной жизнью со своими друзьями, он был молод и мечтателен. Это была одна
из тех тонких, впечатлительных натур, которые легко усваивают себе
качества других людей.