Возьмите
карету и конвой да хорошенько смотрите за узником.
Д'Артаньян взял письмо, отдал честь, повернулся налево кругом, не хуже
любого сержанта на ученье, вышел из кабинета, и через мгновение послышался
его отрывистый и спокойный голос:
- Четырех конвойных, карету, мою лошадь.
Через пять минут колеса кареты и подковы лошадей застучали по мостовой.
III
ДВА СТАРИННЫХ ВРАГА
Когда д'Артаньян подъехал к Бастилии, пробило половину девятого.
Он велел доложить о себе коменданту тюрьмы, который, узнав, что офицер
приехал с приказом от кардинала по его повелению, вышел встречать посланца
на крыльцо.
Комендантом Бастилии был в то время г-н дю Трамбле, брат грозного любимца
Ришелье, знаменитого капуцина Жозефа, прозванного "Серым Кардиналом".
Когда во времена заключения в Бастилии маршала Бассомпьера, просидевшего
ровно двенадцать лет, его товарищи по несчастью, мечтая о свободе,
говорили, бывало, друг другу: "Я выйду тогда-то", "А я тогда-то", -
Бассомпьер заявлял: "А я, господа, выйду тогда, когда выйдет и господин дю
Трамбле". Он намекал на то, что после смерти кардинала дю Трамбле
неминуемо потеряет свое место в Бастилии, тогда как он, Бассомпьер, займет
свое - при дворе.
Его предсказание едва не исполнилось, только в другом смысле, чем он
думал; после смерти кардинала, вопреки общему ожиданию, все осталось
по-прежнему: г-н Трамбле не ушел, и Бассомпьер тоже чуть не просидел в
Бастилии до конца своей жизни.
Господин дю Трамбле все еще был комендантом Бастилии, когда д'Артаньян
явился туда, чтобы выполнить приказ министра. Он принял его с изысканной
вежливостью; и так как он собирался как раз сесть за стол, Яго пригласил и
д'Артаньяна отужинать вместе.
- Я и рад бы, - сказал д'Артаньян, - но, если не ошибаюсь, на конверте
стоит надпись: "Очень спешное".
- Это правда, - сказал дю Трамбле. - Эй, майор, пусть приведут номер
двести пятьдесят шесть.
Вступая в Бастилию, узник переставал быть человеком и становился номером.
Д'Артаньян невольно вздрогнул, услышав звон ключей; ему не захотелось даже
сойти с лошади, когда он увидел вблизи забранные решетками окна и
гигантские стены, на которые он глядел раньше только с той стороны рва и
которые однажды так напугали его лет двадцать тому назад.
Раздался удар колокола.
Раздался удар колокола.
- Я должен вас оставить, - сказал ему дю Трамбле, - меня зовут подписать
пропуск заключенному. До свидания, господин д'Артаньян.
- Черт меня побери, если я захочу еще раз с тобой свидеться! - проворчал
д'Артаньян, сопровождая это проклятие самой сладкой улыбкой. - Довольно
пробыть в этом дворе пять минут, чтобы заболеть. Я согласен лучше умереть
на соломе, что, вероятно, и случится со мной, чем получать десять тысяч
ливров и быть комендантом Бастилии.
Едва он закончил этот монолог, как появился узник. Увидев его, д'Артаньян
невольно вздрогнул от удивления, но тотчас же подавил свои чувства. Узник
сел в карету, видимо не узнав д'Артаньяна.
- Господа, - сказал д'Артаньян четырем мушкетерам, - мне предписан
строжайший надзор за узником, а так как дверцы кареты без замков, то я
сяду с ним рядом. Лильбон, окажите любезность, поведите мою лошадь на
поводу.
- Охотно, лейтенант, - ответил тот, к кому он обратился.
Д'Артаньян спешился, отдал повод мушкетеру, сел рядом с узником и голосом,
в котором нельзя было расслышать ни малейшего волнения, приказал:
- В Пале-Рояль, да рысью.
Как только карета тронулась, д'Артаньян, пользуясь темнотой, царившей под
сводами, где они проезжали, бросился на шею пленнику.
- Рошфор! - воскликнул он. - Вы! Это действительно вы! Я не ошибаюсь!
- Д'Артаньян! - удивленно воскликнул Рошфор.
- Ах, мой бедный друг! - продолжал д'Артаньян. - Не видя вас пятый год, я
думал, что вы умерли.
- По-моему, - ответил Рошфор, - мало разницы между мертвым и погребенным,
а меня уже похоронили или все равно что похоронили.
- За какое же преступление вы в Бастилии?
- Сказать вам правду?
- Да.
- Ну, так вот: я не знаю.
- Вы мне не доверяете, Рошфор!
- Да нет же, клянусь честью! Ведь невозможно, чтобы я действительно сидел
за то, в чем меня обвиняют.
- В чем же?
- В ночном грабеже.
- Вы ночной грабитель! Рошфор, вы шутите.
- Я вас понимаю. Это требует пояснения, не правда ли?
- Признаюсь.
- Дело было так: однажды вечером, после попойки у Рейнара, в Тюильри, с
Фонтралем, де Рие и другими, герцог д'Аркур предложил пойти на Новый мост
срывать плащи с прохожих; это развлечение, как вы знаете, вошло в большую
моду с легкой руки герцога Орлеанского.
- В ваши-то годы! Да вы с ума сошли, Рошфор!
- Нет, попросту я был пьян; но все же эту забаву я счел для себя негожей и
предложил шевалье де Рие быть вместе со мной зрителем, а не актером и,
чтобы видеть спектакль как из ложи, влезть на конную статую.