Итак,первая цель Габриэля была достигнута. Он был уже не ребенком, но
мужем,который сумел себяпоказать искоторым приходилось считаться.К
знаменитому имени,наследию предков,он сумел приобщить славу,добытую им
самим.Один, без всякой поддержки, без всякой рекомендации, с помощью своей
верной шпаги иличного мужества он вдвадцать четыре года достиг завидного
положения в свете.Наконец-то он мог с гордостью предстать и перед любимой,
и перед теми,кого должен был ненавидеть. Врагов ему должна указать Алоиза,
любимая узнала его сама. Габриэль уснул со спокойной совестью и спал крепко.
Наутро онявился кгосподину де Буасси,обер-шталмейстеру,которому
обязанбылпредставить данные освоейродословной.Господин деБуасси,
человек честный,былдружен когда-тосграфом деМонтгомери.Онпонял
мотивы,покоторым Габриэль вынужден был скрывать свой подлинный титул,и
далемуслово блюсти тайну.Затем маршал д'Амвиль представил капитану его
роту,послечегоГабриэльначалсвоюслужбусинспекционного объезда
парижскихгосударственных тюрем,этойежемесячной тягостнойобязанности,
лежавшей на капитане гвардии.
Начал онсБастилии,акончил Шатле.Ивкаждой тюрьме комендант
показывал ему список своих узников,объявлял,кто из них скончался, болен,
переведен в другую тюрьму или освобожден, а потом обходил с ним камеры.
Прискорбный смотр,тяжкоезрелище!Габриэльдумал,чтообходуже
кончен,когдакомендант Шатлепоказал емувсвоей регистрационной книге
почтипустуюстраницу,содержавшуютолькоследующуюстраннуюзапись,
поразившую Габриэля:
"21.Х..,секретный узник.Если приобходе коменданта иликапитана
гвардиисделаетхотябыпопытку заговорить,подвергнуть болеестрогому
режиму, в более глубоком каземате".
- Ктоэтотважный преступник?Можно мнезнать?-спросил Габриэль
господина де Сальвуазона, коменданта Шатле.
- Этого никто не знает,-ответил комендант.-Он перешел ко мне от
моего предшественника, тот же получил его от своего. Вы видите, что данные о
времени его ареста пропущены в книге.Надо думать,он доставлен сюда еще в
царствование Франциска Первого.Яслышал,что он два или три раза пытался
заговорить.Ноедваонпроронитслово,комендантобязанподстрахом
тягчайшей кары захлопнуть дверь каземата иперевести еговхудший.Здесь
остается ещетолько одинказемат ужаснее того,вкотором теперь заключен
преступник,и он был бы для него смертелен.Нет сомнений, что с ним хотели
покончить именно вот таким способом,но узник теперь молчит.Это, конечно,
страшный преступник.Снегоникогданеснимают цепей,иеготюремщик
ежечасно входит в каземат для предотвращения всякой возможности побега.
- А если он заговорит с тюремщиком? - спросил Габриэль.
- О,к нему приставлен глухонемой, в Шатле родившийся и никогда отсюда
не выходивший.
Габриэль вздрогнул. Этот человек, совершенно отрезанный от мира живых и
все же живший, мысливший, внушил ему чувство острого сострадания и какого-то
смутного ужаса. Какое воспоминание или угрызение совести, какая боязнь перед
муками ада или блаженством рая удерживали это несчастное существо от решения
разбить себе череп о стену своего каземата? Что еще привязывало его к жизни:
жажда мести, надежда?
Габриэля охватило вдруг какое-то странное, лихорадочное желание увидеть
этого человека.Сердце унего бешено забилось!Сотню заключенных навестил
он, испытывая обыкновенное сострадание, но этот узник будто притягивал его к
себе,волновал его больше,чем все другие...И тревога сжимала ему грудь,
когда он представлял себе эту жизнь в могиле.
- Пойдемте вкамеру двадцать один,-сказал он коменданту дрогнувшим
голосом.
Они спустились понескольким лестницам,грязным исырым,прошли под
глубокими сводами,похожими настрашные круги Дантова ада[Данте Алигьери
(1265-1321) - великий итальянский поэт в "Божественной комедии" изобразил ад
в виде грандиозной воронки с суживающимися кругами в каждом круге ада - своя
категория грешников иособые мучения].Наконец комендант остановился перед
железной дверью.
- Здесь, - сказал он. - Я не вижу сторожа, должно быть, он внутри. Но у
меня второй ключ. Войдем.
Он отпер дверь, и они вошли.
Габриэлю представилась немая истрашная картина,одна изтех,какие
можно увидеть только в горячечном бреду.
Стены сплошь из камня, черного, замшелого, зловонного, ибо мрачный этот
казематнаходилсянижеруслаСеныиприбольшихпаводкахнаполовину
затоплялся.По стенам склепа ползали мокрицы В ледяном воздухе -ни звука,
кроме равномерного, глухого падения водяных капель с осклизлого потолка.
Глуше,чемэтиглухие капли,недвижнее,чемэтипочтинедвижные
мокрицы, жили здесь два человекообразных создания, одно из которых сторожило
другое. Оба угрюмые, оба безмолвные
Тюремщик,великан сбессмысленным взглядом имертвенным цветом лица,
стоял в тени,тупо уставившись на белобородого, белоголового старика. Это и
был узник.Он лежал вуглу на соломе,руки его и ноги были скованы цепью,
вделанной в стену.Когда они вошли,он, казалось, спал и не шевелился. Его
можно было принять за труп или каменное изваяние.
Но вдруг он сел, открыл глаза и вперил свой взор в Габриэля.
Говорить ему было запрещено,но этот пугающий ипритягивающий ксебе
взор говорил. Он завораживал Габриэля. Комендант с надзирателем заглянули во
всеуглы каземата.Аон,Габриэль,замер наместе,застыл,оцепенел,
подавленный огнем этих пылающих глаз; он не мог от них оторваться, и в то же
время внем бурлил целый поток каких-то странных,не поддающихся выражению
мыслей.
Узник тоже,казалось,не безучастно созерцал посетителя,и даже было
мгновение,когдаонсделалдвижениеиразжалгубы,словнособираясь
заговорить.