- Предположите,однако,что дело обстоит нетак.Скажите,если при
возвращении больного к жизни первой и единственной мыслью, которая блеснет в
этом ожившем рассудке,будет:моя любимая безвозвратно потеряна мною,что
тогда случится?
- О, будем надеяться, что ваше предположение ложно, госпожа Алоиза. Это
было бы ужасно. Насколько можно судить о человеке по чертам лица и выражению
глаз,вашхозяин,Алоиза,человекнелегкомысленный.Егосильнаяи
напористая воля в данном случае только увеличила бы опасность.Разбившись о
невозможность, она могла бы заодно разбить и самую жизнь.
- Боже! Мой мальчик погибнет! - воскликнула Алоиза.
- Тогда ему грозило быпоменьшей мере повторное воспаление мозга,-
продолжал Нострадамус.-Но ведь всегда есть возможность подарить человеку
хоть какую-токроху надежды.Самый отдаленный,самый беглый луч ее был бы
уже спасителен для него.
- Втаком случае он будет спасен,-мрачно проговорила Алоиза.-Я
нарушу клятву, но спасу его. Благодарю вас, мессир Нотрдам.
Миновала неделя,иГабриэль если и не пришел в себя окончательно,то
ужебылнапути кэтому.Еговзгляд,еще блуждающий ибессмысленный,
различалтеперьлицаивещи.Затембольнойнаучился приподыматься без
посторонней помощи, принимать микстуры, которые прописывал ему Нострадамус.
СпустяещеоднунеделюГабриэль заговорил.Правдаречьегобыла
бессвязна,новсе же понятна иотносилась главным образом ксобытиям его
прежней жизни. Поэтому Алоиза вся трепетала, как бы он не выдал свои тайны в
присутствии врача.
Ееопасения не были лишены основания,иоднажды Габриэль выкрикнул в
бреду:
- Они думают,что мое имя виконт д'Эксмес...Нет,нет, берегитесь! Я
граф де Монтгомери...
- ГрафдеМонтгомери?-повторилНострадамус,пораженный каким-то
воспоминанием.
- Тише! - шепнула Алоиза, приложив палец к губам.
Но Габриэль ничего не добавил.Нострадамус ушел,итак как на другой
день ив последующие дни он не заговаривал о вырвавшихся у больного словах,
тоиАлоиза молчала,предпочитая незадерживать внимание врачанаэтом
неожиданном признании.
МеждутемГабриэлю становилось вселучше.Онужеузнавал Алоизу и
Мартен-Герра;просил то,в чем нуждался; говорил мягким и печальным тоном,
позволявшим думать, что рассудок его окончательно прояснился.
Однажды утром, когда он впервые встал с постели, он спросил Алоизу:
- Кормилица, а что война?
- Какая война, монсеньер?
- С Испанией и с Англией.
- Ах,монсеньер,вести оней приходят печальные.Говорят,испанцы,
получив подкрепление отангличан,вторглись вПикардию.Бои идут по всей
границе.
- Тем лучше, - заметил Габриэль.
- Тем лучше, - заметил Габриэль. Алоиза подумала, что он еще бредит. Но
на другой день он отчетливо и твердо спросил у нее:
- Я не спросил тебя вчера, вернулся ли из Италии герцог де Гиз?
- Он находится в пути, монсеньер, - ответила, удивившись, Алоиза.
- Хорошо. Какой сегодня день, кормилица?
- Вторник, четвертое августа, монсеньер.
- Седьмого исполнится два месяца,как я лежу на этом одре, - продолжал
Габриэль.
- О, значит вы это помните! - встрепенулась Алоиза.
- Да,помню,Алоиза,помню.Но если яничего не забыл,-грустно
заметилон,-томеня,кажется,забыли.Никтонеприходилобомне
справляться?
- Что вы,монсеньер!- дрогнувшим голосом ответила Алоиза, с тревогой
следя завыражением его лица.-Служанка Жасента дважды вдень приходила
узнавать,как вы чувствуете себя. Но вот уже две недели - с тех пор, как вы
заметно стали поправляться, - она не появлялась.
- Не появлялась!.. И не знаешь почему?
- Знаю.Ее госпожа, как мне сообщила в последний раз Жасента, получила
от государя позволение уединиться в монастыре до конца войны.
- Вот как?-произнес Габриэль с мягкой и печальной улыбкой.- Милая
Диана!
- О,монсеньер,-воскликнула Алоиза, - вы произнесли это имя! И без
содрогания, без обморока. Метр Нотрдам ошибся! Вы спасены! Вы будете жить, и
мне не понадобится нарушить клятву!
Бедная кормилица обезумела отрадости.НоГабриэль,по счастью,не
понял ее последних слов. Он только сказал с горькой усмешкой:
- Да, я спасен, и все же, бедная моя Алоиза, жить я не буду.
- Как же так, монсеньер? - вздрогнула Алоиза.
- Тело выдержало удар мужественно,-продолжал Габриэль,-но душа,
Алоиза,душа... Ты думаешь, она ранена не смертельно? Я, конечно, оправлюсь
от этой долгой болезни...Но на границе,по счастью, идут бои, я - капитан
гвардии, и мое место там, где сражаются. Едва я смогу сесть на коня, я поеду
туда,где мое место.И в первом же сражении сделаю так,что сражаться мне
больше не придется.
- Выподставите грудь подпули?Господи!Нопочему же,монсеньер,
почему?
- Почему?Потому что госпожа де Пуатье не сказала мне ничего,Алоиза;
потому что Диана, быть может, моя сестра, и я люблю Диану! И еще потому, что
король,быть может,повелел убить моего отца,а покарать короля,не имея
улик, я не могу. И если я не могу ни отомстить за отца, ни жениться на своей
сестре,тогда что же делать мне на этом свете?Вот почему яхочу покинуть
этот мир!
- Нет,выегонепокинете,монсеньер,-глухо отозвалась Алоиза,
скорбная имрачная.-Выегонепокинете какраз потому,что вам еще
предстоит много дел,и дел страшных,ручаюсь вам...Но говорить об этом с
вамиябудутолькотогда,когдавысовершенновыздоровеетеиметр
Нострадамус подтвердит мне, что вы сможете выслушать меня.