..Якрайне недоволен собою и
вами...
- Разрешите вам сказать,монсеньер,-ответил Монморанси,- что так
можетговоритьлюбоймолодойчеловек,нонесынкороля.Вашажизнь
принадлежитневам,авашемународу,иувенценосцевсовсемнете
обязанности, что у прочих людей.
- Отчего же,втаком случае,ягневаюсь на самого себя ииспытываю
чувство стыда? - спросил принц. - Ах, и вы здесь, герцогиня! - продолжал он,
только что заметив Диану.
Итаккакуязвленное самолюбие насейраз возобладало над ревнивой
любовью, то у него вырвалось:
- У вас в доме и из-за вас меня впервые оскорбили.
- Уменя вдоме,к несчастью,да.Но не из-за меня,монсеньер,-
ответила Диана.-Разве я не пострадала так же,как и вы,и даже больше?
Ведь яво всем этом никак не повинна.Разве я этого человека люблю?Разве
когда-нибудь любила?
Предав его, она еще и отрекалась от него!
- Я люблю только вас,монсеньер,- продолжала она, - мое сердце и моя
жизнь принадлежат всецело вам.Яначала жить стого лишь момента,как вы
овладели моим сердцем.Когда-то,впрочем...Ясмутно припоминаю,что не
совсемлишала надежды Монтгомери...Однако никаких определенных обещаний я
ему не давала.Но вот явились вы, и все было забыто. И с той благословенной
поры,клянусь вам, я принадлежала вам, жила только для вас, монсеньер. Этот
человек лжет,этот человек стакнулся с моими врагами, этот человек не имеет
никаких прав наменя,Генрих.Яедва знаю его инетолько не люблю,а
ненавижу его и презираю.Я даже не спросила вас,жив ли он еще или убит. Я
думаю только о вас...
- Так ли это? - все еще подозрительно спросил Генрих.
- Проверить это можно легко и быстро, - вставил господин де Монморанси.
- Монтгомери жив,герцогиня,нонаши люди его связали иобезвредили.Он
тяжкооскорбилпринца.Однакопредатьегосудуневозможно.Судебное
разбирательство такого преступления было быопаснее самого преступления.С
другой стороны,еще менее допустимо,чтобы дофин согласился напоединок с
этимнегодяем.Каково жеваше мнение наэтот счет,герцогиня?Какнам
поступить с этим человеком?
Зловещее молчание воцарилось вкомнате.Перрозатаил дыхание,чтобы
лучшерасслышать ответ,скоторымтакмедлилагерцогиня.По-видимому,
госпожаДианастрашиласьсамойсебяитехслов,которыесобиралась
произнести.
Нонужно жебыло вконце концов заговорить,иона произнесла почти
твердым голосом:
- Преступление господина Монтгомери называется оскорблением величества.
ГосподинМонморанси,какуюналагаюткарунавиновныхвоскорблении
величеств?
- Смерть, - ответил коннетабль.
ГосподинМонморанси,какуюналагаюткарунавиновныхвоскорблении
величеств?
- Смерть, - ответил коннетабль.
- Так пусть этот человек умрет, - хладнокровно сказала Диана.
Всевздохнули.Вкомнате сновасталотихо,илишьпосле долгого
молчания раздался голос Монморанси:
- Вы,герцогиня, действительно не любите и никогда не любили господина
де Монтгомери.
- Аятеперьещерешительнее возражаю противсмерти Монтгомери,-
заявил дофин.
- Я тоже,-ответил Монморанси,-но по другим основаниям.Мнение,
подсказанное вам великодушием,монсеньер,я поддерживаю из благоразумия. У
графа деМонтгомери есть влиятельные друзья иродственники во Франции ив
Англии.Придворе,крометого,известно,чтоондолженбылснами
встретиться здесь этой ночью.Если завтра унасгромогласно потребуют его
возвращения,мы не можем предъявить им лишь его труп. Наша знать не желает,
чтоб сней обращались,как счернью,иубивали ее без всяких церемоний.
Поэтому нам нужно ответить примерно так: "Господин де Монтгомери бежал" или:
"Господин де Монтгомери ранен и болен".Ну, а если нас припрут к стене, что
жподелаешь!Нахудой конец мыдолжны иметь возможность вытащить егоиз
тюрьмы ипоказать клеветникам.Ноянадеюсь,чтоэтапредосторожность
окажется излишней. Справляться о Монтгомери люди будут завтра и послезавтра.
Но через неделю разговоры онем утихнут,а через месяц вообще прекратятся.
Нет людей забывчивее,чем друзья.Итак, я считаю, что преступник не должен
ни умереть, ни жить: он должен исчезнуть!
- Дабудеттак!-сказал дофин.-Пусть онуедет,пусть покинет
Францию.Унего есть поместья и родственники в Англии,пусть ищет убежища
там.
- Ну нет,монсеньер,- ответил Монморанси. - Смерть - слишком большая
кара для него, а изгнание - слишком большая роскошь. Не хотите же вы, - и он
понизил голос, - чтоб этот человек рассказывал в Англии о том, как поднял на
вас руку.
- О, не напоминайте мне об этом! - вскричал дофин, заскрежетав зубами.
- Ивсежеядолжен напомнить вамобэтом,дабы удержать васот
неразумного поступка. Надо, повторяю, устроить так, чтобы граф - будь он жив
или мертв - не мог ничего разгласить. Наши телохранители - люди надежные, и,
кроме того,они не знают,с кем имеют дело.Комендант Шатле - мой друг, к
тому же он глух и нем, как его тюрьма. Пусть Монтгомери в эту ночь переведут
в Шатле.Завтра станет известно,что он исчез,и мы распространим об этом
исчезновении самые разноречивые слухи. Если слухи эти не утихнут сами собой,
если друзья графа поднимут слишком сильный шум -в чем я очень сомневаюсь -
идоведут тщательное следствие доконца,тонамдлясвоегооправдания
достаточнобудетпредъявить книгуШатле,изкоторойлюдиувидят,что
господин Монтгомери,обвиняемый воскорблении наследника престола,ждет в
тюрьмезаконногосудебногоприговора.