После ужина Пьер прочитал молитву, и гости стоя выслушали ее. Затем отослали
спать детей.
- Тытоже,Бабетта,можешьидти,-сказалсестреоружейник.-
Позаботься о том,чтоб подмастерья не шумели наверху, и загляни с Гертрудой
к оруженосцу господина виконта. Узнай, не нужно ли ему чего.
Миловидная Бабетта зарделась, присела и вышла.
- Теперь,дорогой мой кум и родич,- сказал Жану Пьер, - нам никто не
мешает,и,если вам нужно сообщить мне что-нибудь секретное,яготов вас
выслушать.
Габриэль судивлением взглянул на Жана Пекуа,но тот ответил с полной
серьезностью:
- Да,яговорил вам,Пьер,что мне надо потолковать с вами о важных
вещах.
- Тогда я уйду, - сказал Габриэль.
- Простите,господин виконт,-удержал его Жан,-ваше присутствие
будетнамнетолько полезно,ноинеобходимо,потому чтобезвашего
содействия невыполнимы замыслы, которыми я собираюсь поделиться с Пьером.
- В таком случае слушаю вас,друг мой,-проговорил Габриэль,снова
впадая в свою грустную задумчивость.
- Выслушайте меня,монсеньер,-сказал ткач,- и тогда, может быть,
радость и надежда засветятся в ваших глазах.
Габриэль страдальчески улыбнулся,подумав,что,покаоноторван от
борьбы за освобождение отца, от любви Дианы, радость для него - то же самое,
что отсутствующий друг.Тем не менее он повернулся всторону Жана и жестом
предложил ему приступить к делу.
Тогда Жан торжественно обратился к Пьеру:
- Брат мой,первое слово за вами:вы должны доказать виконту,что мы
по-прежнемулюбимсвоефранцузское отечество.Расскажите женам,какие
чувства кФранции внушал вам отец?Скажите нам,были ли вы,закабаленный
француз,хоть на минуту англичанином в душе?Скажите нам, наконец, кому бы
выпомогли,если бывам пришлось выбирать:старой родине ваших отцов или
родине новой,навязанной вам англичанами? [Кале был захвачен англичанами во
время Столетней войны в 1347 году, и находился в их руках до 1558 года]
- Жан,-ответил оружейник так же торжественно,как и его брат,- я
хорошо знаю по себе:жизнь под чужой властью так же тяжела,как рабство, и
томительна,как изгнание.Мой предок, видевший, как пал наш город, говорил
со своим сыном о Франции не иначе,как со слезами на глазах,а об Англии -
не иначе,как с ненавистью. И это чувство тоски и ненависти передавалось из
поколения впоколение.Поэтому-тожившийдвестилетназадПьерПекуа
возродился в Пьере Пекуа, живущем ныне. В моей груди бьется сердце француза.
Позор ибольпоражения ячувствую такостро,словно случилось этолишь
вчера.Так что не говорите, Жан, что у меня две родины. Есть и всегда будет
только одна.Иеслибыпришлось выбирать междустраной,навязанной мне
чужеземцами,истраной,уготованной мне богом,поверьте,ябыне стал
колебаться.
- Вы слышите, монсеньер? - воскликнул Жан, поворачиваясь к Габриэлю.
- Слышу,друг мой,слышу,иэтопоистине благородно,-рассеянно
ответил тот.
- Новот что,Пьер,-продолжал Жан,-должно быть,невсе ваши
соотечественники думают,как вы.И вполне возможно,что вы - единственный
сынФранциивКале,доселенеутратившийблагодарностиксвоей
матери-родине.
- Вы ошибаетесь,Жан,-ответил оружейник.-Я говорил не только о
себе.Большинство горожан по-прежнему любят Францию и тоскуют по ней. Вот и
в рядах гражданской гвардии города Кале,в которой я поневоле состою,тоже
немало найдется людей,которые бы скорее сломали свою алебарду, чем подняли
ее на французского солдата.
- Примем ксведению,-пробормотал,потирая руки,Жан Пекуа.-А
скажите, кум, у вас, наверно, и чин какой-нибудь есть в этой вашей гвардии?
- Нет, Жан, я отказался от всякого чина.
- Тем хуже и тем лучше.Что ж,эта служба,к которой вас принуждают,
очень тяжела, Пьер? Часто приходится стоять на часах?
- Да,частенько,и это,признаться,весьма утомительно.Ведь такой
крепости,как Кале,гарнизона всегда не хватает,и меня лично вызывают на
пятый день каждого месяца.
- Именно на пятый? Каждый месяц в один и тот же день? Неужели англичане
так неосторожны, что заранее сообщают, кто и когда должен заступить на пост?
- О,после двухсотлетнего владычества это не опасно, - покачал головой
оружейник.-Акрометого,таккаконивсеженеслишком доверяют
гвардейцам,то ставят их только на посты, которые сами по себе неприступны.
Я,например,всегдастоюнаплощадке Восьмигранной башни,которую море
охраняет лучше меня.Стойстороны,по-моему,приблизиться кнам могут
только чайки.
- Воткак?Выпятого числа каждого месяца несете караул наплощадке
Восьмигранной башни?
- Да,с четырех вечера до шести утра.Я выбрал это время потому,что
утромможнополюбоватьсявосходомсолнцавокеане,аэтопоистине
божественное зрелище.
- Выходит,-понизил голос Жан,- что если бы какой-нибудь отчаянный
смельчак попытался с той стороны взобраться на вашу Восьмигранную башню,то
вы,уйдя в созерцание восхода, не заметили бы его? Пьер озадаченно поглядел
на родственника.
- Янезаметил быего,этоверно,-ответил онпослеминутного
колебания,-ипотому не заметил,что знал бы:только француз отважится
проникнуть вгород этим путем,апоскольку я свободен от всякого долга по
отношению к насильнику,то не только не помешал бы,а, пожалуй, даже помог
бы французу войти в город.
- Хорошо сказано, Пьер! - воскликнул Жан Пекуа. - Вы видите, монсеньер,
что Пьер - настоящий француз, - прибавил он, обращаясь к Габриэлю.