Эдуард был не из тех, кто способен ответить ударом на удар.
- Вся стража вТауэренапиласьдобесчувствия,-вскричалон,-
помощник коменданта бежал с изменником, а коннетабль смертельноболенот
зелья,которымегоотравили.Если,конечно,оннепредательине
притворяется больным, дабы избежать заслуженной кары. Ибоегоделобыло
следить за тем, чтобы узник не сбежал, слышите, Уинчестер?
Хьюг Диспенсер-отец, чьими стараниямиСигрейвбылназначеннапост
коннетабля, склонился, пережидая шквал. У него была длиннаяузкаяспина,
согбенная отчастиотрождения,отчастиотдолгойкарьерыкуртизана.
Недруги прозвали его хорьком. В морщинах лицаподпокрасневшимивеками,
казалось, гнездится алчность, завистливость, подлость, эгоизм, вероломство
и упоение всеми этими пороками. Он не быллишенсмелости,ноневедал
обычных человеческих чувств,развечтоксвоемусынуикдвум-трем
друзьям, в число которых как раз и входил Сигрейв. Приглядевшиськотцу,
можно было легче понять характер сына.
- Милорд, - произнес он спокойным голосом, - я уверен, что Сигрейв ни в
чем не повинен...
- Он виновен внебрежностиилени;виновенвтом,чтодалсебя
одурачить; виновен в том, что не сумел открыть заговор, которыйготовился
у него под носом;виновен,бытьможет,втом,чтооннеудачникот
природы...Аянепрощаюнеудачников.Пустьвыпокровительствовали
Сигрейву, Уинчестер, он будет наказан; тогда никто неосмелитсясказать,
что я пристрастен и милостив лишьквашимставленникам.Сигрейвбудет
заточен в темницу вместо Мортимера; такимобразом,егопреемникибудут
лучше нести свою службу. Вот, сын мой, как следуетуправлять,-добавил
король, остановившись перед наследником престола.
Мальчик поднял на него глаза и тотчас же потупил взгляд.
Хьюг младший, умевшийнаправлятьгневЭдуардавугоднуюдлясебя
сторону, откинул голову и промолвил, глядя на балки потолка:
- Мне хотелось бы обратитьвашевнимание,дорогойсир,надругого
изменника, который ведет себя по отношению квамчересчурвызывающе.Я
имею в виду епископа Орлетона; это он подготовил побег и, судяповсему,
так мало с вами считается, что даже не счелнужнымбежатьилихотябы
скрыться.
Эдуард взглянул на Хьюга младшегоспризнательностьюивосхищением.
Развеможноравнодушносмотретьнаэтотпрофиль,накрасивуюпозу
говорившего Хьюга; разве можно равнодушно слушатьэтотвысокий,отлично
поставленныйголос,вособенностикогдаоннежноивместестем
почтительно произносит на французский манер "дорогой сир",точнотакже
как произносил эти слова прелестныйГавестон,которогоубилибароныи
епископы... НотеперьЭдуардсталопытней,онузналлюдскуюзлобу,
убедился, что уступками ничего недобьешься.
.. НотеперьЭдуардсталопытней,онузналлюдскуюзлобу,
убедился, что уступками ничего недобьешься.Никтонеразлучитегос
Хьюгом, а тот, кто посягнет на их близость, будет безжалостно сметен.
-Объявляювам,милорды,чтоепископОрлетонпредстанетперед
Парламентом для суда и приговора над ним.
Эдуард скрестил руки и поднял голову, желая убедиться,какоедействие
произвели его слова. Канцлер-архидиакон и епископ-казначей,хотяибыли
заклятыми врагами Орлетона, вздрогнули -внихзаговориласолидарность
служителей церкви.
Генри Кривая Шея, человек умный и уравновешенный по натуре, старавшийся
по мере возможности вернуть короля на путь разума, не удержался и спокойно
заметил, что епископа может судить лишь церковный суд, состоящий изпэров
церкви.
- Все имеет свое начало, Лестер. Насколько мне известно,Евангелиене
учит заговорам против короля.НоОрлетонзабылотом,чтокесарю-
кесарево, и кесарь напомнит ему об этом. Вот еще одно благодеяние, которым
я обязан вашей семье, мадам, - продолжал король, обращаясь кИзабелле,-
ибо не кто иной, как ваш брат Филипп V заставил своегофранцузскогопапу
назначить против моей воли этого Адама Орлетона епископом Герифорда.Быть
по сему! Пусть он станет первым прелатом, подлежащим королевскому суду,и
кара, которую он понесет, послужит уроком для других.
- Орлетон никогда не проявлял враждебности в отношениивас,кузен,-
настаивал Генри, - и у него не было бы ни малейших основанийстатьвашим
недругом, если бы вы не ополчились противнегоиневоспротивилисьна
заседании Совета тому, что папа дал ему митру. Это человек великихзнаний
и сильной души. Быть может, сейчас, воспользовавшись тем, что онвиновен,
было бы разумнее привлечь его на свою сторону, проявивснисходительность,
и отказаться от суда, которыйпривашихнынешнихзатрудненияхвызовет
недовольство и среди духовенства.
- Снисходительность, милосердие! Всякийраз,когдаменяоскорбляют,
бросают мне вызов и предают, у вас на устах только одни эти слова, Лестер!
МеняумолялипомиловатьбаронаВигморского,иясовершилошибку,
послушавшись советов! Не станете же вы отрицать, что если бы я поступилс
ним так же, как с вашим братом, то ныне этот бунтарь не был бы на путиво
Францию.
Генри пожал своимуродливымплечом,закрылглаза,инаеголице
появилось усталое выражение. До чего же отвратительная привычка уЭдуарда
- хотя сам он считал ее истинно королевской - называть членов своейсемьи
исвоихглавныхсоветниковпоимениихграфствиговоритьсвоему
двоюродному брату "Лестер", а не просто "кузен", как это делают все и даже
сама королева! И какой дурной тон - при всяком удобном и неудобномслучае
вспоминать об убийстве Томаса как о славном деянии. До чего же он странный
человек и дурной король! Вообразил, что можно безнаказаннорубитьголовы
своим ближайшим родственникам, не породиввсемьезлобы,считает,что
одного его королевского объятия достаточно, чтобы заглушить в сердцах боль
потери; он требует преданности от тех самыхлюдей,которымонпричинил
зло, и желает, чтобы все верой и правдой служили ему, этомуолицетворению
необдуманной жестокости.