Только его светлость Робер Артуавходил
к Толомеи с таким шумом, вызывая своим появлением дрожь у служащих, только
он имел привычку пощипывать на ходу горожанок, чьи мужьянеосмеливались
пикнуть, только он одним своим дыханием, казалось, сотрясал стены.
Но все это непроизводилонастарогобанкираособоговпечатления.
Толомеи давно знал графа Артуа. Много раз наблюдал он заним,иотсюда,
сверху,емубылохорошовидно,скольконаигранного,показного,
театрального в жестах этого сеньора. Только потому, чтоприроданаделила
Артуа исключительными физическими данными, он разыгрывал из себялюдоеда.
На самом жеделеонпростохитрец,бестия.КтомужеТоломеивел
финансовые дела Робера...
Куда больше заинтересовалбанкираспутникАртуа;онбылвчерной
одежде, шагал уверенно, по виду это был человексдержанный,замкнутыйи
высокомерный. С первого же взгляда Толомеи распознал внемпо-настоящему
сильный характер.
Оба посетителя остановились перед прилавком с оружием и упряжью, иего
светлость Артуа принялсяперебиратьсвоейогромнойлапищейвкрасной
перчаткекинжалы,клинки,образцыножен,ворошитьпопоны,стремена,
изогнутые удила, зубчатые, узорно расшитые уздечки. Потом приказчикам и за
час не разложить товары по местам. Робервыбралпарутоледскихшпорс
длинными остриями, загнутыми кверху и наружу для того, чтобы неповредить
сухожилийсвоеголюбимогоАхиллаприрезкихударахшпор:этобыло
остроумное и,несомненно,весьмаполезноедлятурнировнововведение.
Крепления шпор были украшены цветамиилентами,напозолоченнойстали
круглыми буквами был выгравирован девиз: "Побеждать".
- Дарю их вам, милорд, - сказал гигант сеньору вчерном.-Недостает
лишь дамы, которая пристегнула бы их к вашим ногам.Нотутзадержкине
будет, французские дамы легковозгораютсястрастьюкчужестранцам.Вы
найдете здесь все, что угодно, - продолжал он, обводя рукой галерею. - Мой
друг Толомеи, искусный ростовщик и купец, хитрая лиса, достанетвамвсе,
чего бы вы ни просили, застать его врасплох невозможно. Нехотителивы
преподнести в дар вашему капеллану ризу? У негоихтуттридесяткана
выбор... Колечко вашей возлюбленной? Унегополныесундукидрагоценных
камней... Если вы хотите надушить девицу, прежде чем развлекатьсясней,
он предложит вам мускус, доставленныйпрямосрынковВостока...Может
быть, вам требуется реликвия?.. У него их три сундука... И помимо всего он
продает золото, чтобы скупать все эти сокровища! Унегоестьмонетысо
всех уголков Европы; можете узнать курс каждой на тех аспидных досках.Он
торгует цифрами, и это, пожалуй, главное, чем он торгует: арендныесчета,
проценты с заемов, доходы с ленных владений... За каждойтакоймаленькой
дверцей у него сидят приказчики,которыеподсчитывают,удерживают.Что
делали бы мы без этого человека, который обогащается, потому что мыслабы
в арифметике! Поднимемся к нему.
.. За каждойтакоймаленькой
дверцей у него сидят приказчики,которыеподсчитывают,удерживают.Что
делали бы мы без этого человека, который обогащается, потому что мыслабы
в арифметике! Поднимемся к нему.
И деревянные ступеньки винтовой лестницы заскрипели под тяжестьюграфа
Артуа. Мессир Толомеи задвинул заслонку глазка и опустил край ковра.
Комната, куда вошли оба сеньора, была мрачной, пышно обставлена тяжелой
мебелью, большими серебряными вазами, на стенахвиселиузорчатыековры,
заглушавшиевсешумы;здесьпахлосвечами,ладаном,пряностямии
лекарственными травами. Казалось, собранные банкиром богатствавпиталив
себя все запахи жизни.
Банкир поднялся им навстречу. Робер Артуа, давно не видевший Толомеи, -
почтитримесяцаонразъезжалсосвоимкузеном,королемФранции,
сопровождал его в Нормандию, кудаониприбыливконцеавгуста,затем
вместе с ним провел осень вАнжу,-удивилсяперемене,происшедшейв
сиеннце. Банкир постарел, седые волосы жидкими прядями спадали на воротник
его кафтана; время наложило жестокий отпечаток на его лицо;отвисковк
скулам легла сетка морщин, словнополицуегопрошлисьптичьикогти;
дряблые щеки слились сотвисшимподбородком;грудьвпала,затоживот
торчал сильнее прежнего; коротко остриженные ногти крошились. Только левый
глаз, знаменитый левый глаз мессира Толомеи, обычно зажмуренный,придавал
ему выражение живости илукавства;новзгляддругогоглаза-широко
открытого,-рассеянный,отсутствующийиутомленныйвзгляд,выдавал
человека изнемогшего и помышляющего не так о внешнем мире, какодряхлой
своей плоти, где гнездятся недуги иусталость,оплоти,котораяскоро
превратится в прах.
- Друг Толомеи, - воскликнул Робер Артуа, сняв перчатки ишвырнувих,
словно кровавый кусок мяса, на стол, - другмойТоломеи,влицеэтого
посетителя вам улыбается фортуна.
Банкир указал гостям на кресла.
- Во что же она мне обойдется, ваша светлость? - спросил он в ответ.
- Ну, ну, банкир, - сказал Робер Артуа, - развекогда-нибудьпомоей
вине вы помещали невыгодно капиталы?
- Никогда, ваша светлость, никогда, признаю. Правда, с платежами иногда
немного запаздывали, но, в конце концов, бог даровал мнедовольнодолгую
жизнь, и я смог пожать плоды оказанного мне вами доверия. Нопредставьте,
ваша светлость, что я бы умер, как умирают другие, в пятьдесят лет?Тогда
по вашей милости я умер бы банкротом.
Остроумная шутка развеселила Робера Артуа, и онулыбнулсявсемсвоим
широким лицом, обнажив крепкие, но грязные зубы.
- Разве вы когда-нибудь теряли на мне? - ответил он. - Вспомните, как в
свое время я втянул вас в игру его высочества ВалуапротивАнгерранаде
Мариньи. И вы сами видите, кто сейчас Карл Валуа и как кончил Мариньи свою
бренную жизнь. Разве я не вернул вам сполна всю сумму, которую вы дали мне
на войну в Артуа? Я признателен вам, банкир, весьма признателен за то, что
вы всегда меня поддерживали, даже в самые тяжелые часы;ибобыловремя,
когда я по уши влез в долги, - продолжалон,повернувшиськсеньорув
черном, - уменянеоставалосьземель,еслинесчитатьнесчастного
графства Бомон-ле-Роже, доходы от коего казна ктомужевыплачивалане
мне, а мой любезный кузен Филипп Длинный - да хранит бог его душу всамых
дальних закоулках ада - упрятал меня в Шатле.