Каждая сумма была живымнапоминанием
очьем-нибудьпосещении,письме,ловкойсделке,свидетельствовалао
симпатии или жестокости в отношении неаккуратного должника...Прошлоуже
почти полвека с тех пор, как СпинеллоТоломеи,приехавшийизСиенныи
поначалуторговавшийнаярмаркахвШампани,обосновалсяздесь,на
Ломбардской улице, и открыл собственный банк.
Ещестраница,ещеодна,зацепившаясязаполоманныйноготь.Имя,
перечеркнутое черной чертой.
- Смотрите-ка, вот мессир Данте Алигьери,поэт...Счетнанебольшую
сумму, которую он взял, когда прибыл в Париж навестить королевуКлеменцию
в дни траура. Он был большим другомКлеменциииееотцакороляКарла
Венгерского. Помню, как он сидел втомжекресле,чтоивы,милорд.
Недобрый он был человек. Сам сын менялы, он целый час говорил мне освоем
презрении и профессии банкира. Но пусть он бывал злым, пусть пьянствовал с
девками в злачных местах, а сам твердил о своей небесной любви к Беатриче!
Зато первый показал, сколь певуч наш язык, никто до негонесумелэтого
сделать. А как он описал ад, милорд! Вы не читали? Ай-ай-ай,прикажите-ка
вам перевести! Содрогаешься при одной мысли, что так оно и есть. А знаете,
в Равенне, где мессир Данте прожил свои последние годы,людисострахом
разбегались при виде его, ибо думали, что он и в самомделеспускалсяв
преисподнюю.Досихпорнемалолюдейотказываютсяверить,чтоон
действительно умер два года назад, они утверждают, что он волшебникине
может умереть!.. Да, он не любилнибанков,ниеговысочествоВалуа,
который изгнал его из Флоренции.
Пока Толомеи рассказывалоДанте,онприжималраздвинутыерожками
пальцы к деревянной ручке кресла.
- Вот, вы будете здесь, милорд, - вновь заговорил он, делаяпометкув
толстой книге. - Сразу же после монсеньора Мариньи;небеспокойтесь,не
того, которого повесили и о которомтолькочтоупомянулегосветлость
Артуа, нет, а его родича, епископа Бовэзского. С нынешнего дня яоткрываю
вам счетнадесятьтысячливров.Можетеиспользоватьихпосвоему
усмотрению; мой скромный дом всегда квашимуслугам.Ткани,оружиевы
возьмете здесь у меня и получите любые товары в кредит.
У Толомеи уже давно вошло в привычкудаватьлюдямвзаймыденьгина
покупку того, что он сам же продавал.
- А как ваш процесс против тетушки, ваша светлость? Не намереныливы
возобновить его теперь, когда достигли такогомогущества?-спросилон
Робера.
- Непременно, непременно,новсемусвоевремя,-ответилгигант,
вставая. - Торопиться нечего, и я давно убедился, что излишняя поспешность
мнетолькововред.Пустьмоядражайшаятетушкастареет,пусть
растрачивает силы в мелкихтяжбахсвассаламиисвоимсутяжничеством
каждый день наживает себя новых врагов, пусть приводит в порядок замки,с
которыми я не совсем бережно обошелся во время последнего пребывания на ее
землях и которые на самом-то деле принадлежат мне.
Она начинаетпонимать,
во что ейобойдетсявладениемоимдобром!Ейпришлосьодолжитьего
высочеству Валуа пятьдесят тысяч ливров, которых она вглазанеувидит,
ибо их дали в приданое за моей супругой и именно из этой суммыяуплатил
вам долг. Как видите, эта шлюха на самом деле не такая ужвреднаяособа,
как об этом говорят. Я только стараюсь поменьше с ней встречаться, ибо она
меня до того любит,чтовполнеможетотправитькпраотцам,подсунув
какое-нибудь засахаренное драже, от которого уже отдало богудушунемало
наших родичей... Но я верну свое графство, банкир, верну, будьтеуверены,
и, когда это случится, я сдержу свое слово и сделаю вас своим казначеем.
Провожая посетителей, мессир Толомеи,осторожнонащупываяступеньки,
спустился по лестнице и довелихдодвери,выходившейнаЛомбардскую
улицу. Когда Роджер Мортимеросведомился,подкакойпроцентемуданы
деньги, банкир жестом дал понять, что вопрос этот излишен.
- Окажите лишь честь, заглядывая в мой банк, навещатьменя,-сказал
он. - Вы, несомненно, сможете рассказать мне много поучительного, милорд.
Слова эти сопровождались улыбкой, а левый глаз вдруг приоткрылся и даже
слегка подмигнул,чтодолжнобылоозначать:"Поговоримнаедине,без
болтливых свидетелей".
От холодного ноябрьского воздуха, ворвавшегося с улицы, по телу старика
пробежала легкая дрожь; но как толькодверьзапосетителямизакрылась,
Толомеи прошел за прилавки в маленькую комнату для ожидания, где находился
Боккаччо, кочующий представитель компании Барди.
- Друг Боккаччо, - обратился к нему Толомеи, - сегодня и завтраскупай
все английские,голландскиеииспанскиемонеты,итальянскиефлорины,
дублоны, дукаты - всю чужеземную валюту; можешь переплачивать по денье,а
то и по два на каждой монете. Через тридняценананихвозрастетна
четверть. Все путешественники вынуждены будут запасаться имиунас,ибо
вывоз французского золота будет запрещен. Доход от этойоперацииподелим
пополам.
Банкирприблизительноприкинул,сколькоможнобудетсобрать
иностранного золотанаместе,приплюсовавто,чтолежалоунегов
сундуках, и подсчитал, что этодельцепринесетемупятнадцать-двадцать
тысяч ливров чистой прибыли. Другими словами, он удвоит ту сумму вдесять
тысяч ливров, которую только что дал взаймы, и благодаря удачнойоперации
будетиметьвозможностьпредоставлятьновыезаймы.Вотчтозначит
сноровка!
И когда флорентийский горожанин Боккаччо рассыпался вкомплиментахпо
адресу Толомеи и, медленно цедя фразы своим тонкогубым ртом, заметил,что
не зря ломбардские компании вПарижевыбралимессираСпинеллоТоломеи
своим капитаном, старик ответил:
- О! Когда занимаешься больше полувека нашим ремеслом,тутужнечего
говоритьоличныхзаслугах,всеполучаетсясамособой.Абудья
действительно ловким человеком, знаешь, что бы я сделал?Скупилбытвои
запасы флоринов и забрал бы себе всю прибыль.