Иду через площадку. Открываю дверь и как вскрикну...
Мегрэ попыхивает трубкой, которую набил в саду свежим табаком. Он рассматривает на натертом полу контуры тела Деревянной Ноги, очерченные мелом в понедельник утром, когда его нашли здесь.
- А револьвер? - спрашивает он.
- Никакого револьвера не было. И вы это сами прекрасно знаете, раз читали полицейский рапорт.
. В комнате убитого над камином модель трехмачтовой шхуны. На стенах все картины изображают парусники. Мегрэ мог бы подумать, что находится в комнате бывшего моряка, если бы жандармский лейтенант, который вел расследование, не рассказал ему о забавных приключениях Деревянной Ноги.
Жюль Лапи никогда не был моряком. Он служил счетоводом в Фекане, в фирме, продававшей оснащение для морских судов: паруса, тросы, шкивы, а также продукты питания для долгих рейсов.
Закоренелый холостяк, мелочный до маниакальности, бесцветный, ограниченный. Брат его работает плотником на судоверфи.
Однажды утром Жюль Лапи - ему тогда было лет сорок - поднялся на борт "Святой Терезы", трехмачтового корабля, которому в тот же день предстояло сняться с якоря и отправиться в Чили за фосфатами. Лапи явился на судно с поручением весьма прозаическим: удостовериться, все ли товары доставлены, и потребовать у капитана оплаты.
Что же происходит? Моряки, жители Фекана, всегда подсмеивались над педантом счетоводом, который выглядел испуганным, всякий раз, поднимаясь по долгу службы на борт судна. Так произошло и в тот раз. С ним по обычаю чокнулись. Его заставили. Бог знает, сколько ему пришлось выпить, чтобы так наклюкаться?
Однако, когда во время прилива "Святая Тереза" скользила между молами нормандского порта, выходя в открытое море, мертвецки пьяный Жюль Лапи храпел в углу трюма, а команда считала, что он давно уже на земле - по крайней мере, все они так утверждали!
Трюмы закрыли. И только два дня спустя обнаружили счетовода. Капитан отказался повернуть обратно, уклониться от курса, и вот таким образом Жюль Лапи, который в то время имел еще обе ноги, оказался на пути к мысу Горн.
Во время того путешествия он лишился ноги.
Несколько лет спустя, в понедельник, его убьют из револьвера через несколько минут после того, как он бросит сажать помидоры. А Фелиси тем временем будет делать покупки в новой лавке Мелани Шошуа.
- Спустимся вниз... - вздохнул Мегрэ.
В доме спокойно и приятно благодаря игрушечной чистоте и вкусным запахам! Столовая, справа, превращена в покойницкую. Комиссар только приоткрыл дверь в комнату. Ставни закрыты, и лишь тоненькие лучи света проникают в комнату. Гроб стоит на столе, покрытом сукном, а сбоку салатник, наполненный святой водой, и в ней плавает веточка самшита.
Фелиси ждет Мегрэ на пороге кухни.
- В общем, вы ничего не знаете, вы ничего не видели, вы не имеете ни малейшего представления о том, кого ваш хозяин... кого Жюль Лапи мог принимать в ваше отсутствие...
Она смотрит на него, не отвечая.
- И вы уверены, что, когда вернулись, на садовом столе стояла только одни рюмка?
- Я видела только одну... Но если вы видите две...
- У Лапи кто-нибудь бывал?
Мегрэ садится возле газовой плитки. Он охотно чего-нибудь бы выпил, охотнее всего того розового вина, о котором ему говорила Фелиси. Вероятно, оно-то и хранится в бочке, виднеющейся в прохладной тени погреба. Солнце поднялось выше и мало-помалу высушило осевший на оконных стеклах пар.
- Он не любил гостей...
Занятный человек. Его существование совершенно меняется после неожиданного путешествия к мысу Горн. Он возвращается в Фекан на деревянной ноге, и все охотно подсмеиваются над его приключениями. Он живет еще более замкнуто и начинает долгую тяжбу с владельцами "Святой Терезы". Он настаивает, что во всем виновата компания: он попал на корабль не по своей воле, и, следовательно, судовладельцы несут полную ответственность за несчастный случай. Он очень высоко оценил свою потерянную ногу и выиграл тяжбу. Суд присудил ему довольно большую пенсию.
Жители Фекана продолжают подсмеиваться над ним. Он решает уехать от своих земляков, а заодно расстаться с морем, которое ненавидит, и одним из первых соблазняется широковещательными проспектами создателей Жанневиля.
Затем выписывает себе служанку - девушку из Фекана, которую знал еще ребенком.
- Сколько лет вы у него прожили?
- Семь лет...
- Сейчас вам двадцать четыре... Значит, вам было семнадцать, когда...
Мегрэ задумался и неожиданно спросил:
- У вас есть любовник?
Она смотрит на него, не отвечая.
- Я вас спрашиваю, есть ли у вас любовник?
- Моя личная жизнь касается только меня.
- Вы принимали его здесь?
- Я не собираюсь вам отвечать.
Отхлестать бы ее по щекам. Минутами Мегрэ хочется залепить ей пощечину или потрясти за плечи.
- Ведь я все равно до всего докопаюсь...
- Ни до чего вы не докопаетесь...
- Ах так! Не докопаюсь...
Он останавливается. Это уже слишком глупо! Неужели он будет пререкаться с девчонкой?
- Вы уверены, что вам нечего мне сказать? Подумайте хорошенько, пока еще не поздно.
- Я уже обо всем подумала.
- Вы ничего от меня не скрываете?
- Это было бы трудно! Говорят, вы настолько хитры, что от вас ничего не скроешь.
- Ладно, увидим!
- Не то уже видели!
- Что вы собираетесь делать, когда сюда приедут родственники и Деревянную Ногу похоронят?
- Не знаю.
- Вы думаете остаться здесь?
- Может быть.
- Надеетесь стать его наследницей?
- Весьма возможно.
Мегрэ никак не удается сохранить спокойствие.
- Во всяком случае, дитя мое, зарубите себе на носу одно: пока будет вестись следствие, я запрещаю вам отлучаться отсюда без разрешения полиции.
- Значит, я не имею права выйти из дома?
- Нет!
- А если мне захочется куда-нибудь сходить?
- Вы попросите у меня разрешения.
- Вы думаете, я его убила?
- Я думаю все, что мне нравится, и вас это не касается.
С него достаточно. Он взбешен. Он злится на себя, что доведен до такого состояния из-за какой-то Фелиси. Ей двадцать четыре года? Да где там!
Она ведет себя, как девчонка двенадцати или тринадцати лет, выдумывает всякое и мнит о себе бог знает что.
- До свидания!
- До свидания!
- Кстати, что вы будете есть?
- За меня не беспокойтесь.