На открытых полках стояло с полдесятка тарелок, банка из‑под сигар с видавшими виды ножами, вилками и ложками в ней. На полке, над плитой, красовались закопченые кофейник и чайник. На гвозде, вбитом в стену, висел таз.
— У него все было по‑простому, — объяснил Болтон.
— Я вижу, — отозвался Мейсон.
Адвокат остановился в углу комнаты, где стояло несколько сколоченных вместе ящиков, образуя самодельный шкаф, забитый десятками потрепанных журналов.
— Какие‑нибудь документы, письма были? — поинтересовался Мейсон.
— Никаких писем. Вообще ни одного написанного на чем‑либо слова. Я не уверен, что у него была ручка. Вот огрызок карандаша где‑то валялся.
Журналы были как попало запиханы в шкаф, сбитый из ящиков.
Мейсон пододвинул стул и принялся просматривать их.
— Ему их приносил посыльный из магазина подержанных журналов, — пояснил Болтон. — Он их брал, когда они уже стоили гроши.
Мейсон продолжал копаться в журналах. Истории в них, казалось, были предназначены для того, чтобы удовлетворить скрытую страсть к преступлениям. От них так и разило смертью.
Болтон, догадываясь, о чем думает Мейсон, сказал:
— Это было его любимое чтиво. Гиллетт предпочитал убийства. Что до меня, то я люблю детективные романы. Моя жена — та обожает про путешествия… Вот так — каждому свое.
— А вот что‑то другое, — заметил Мейсон.
Он вытащил из кучи «Сэтердей ивнинг пост» двухлетней давности.
— Вот‑вот, — сказал Болтон, — я его тоже видел, когда составлял опись. Это у него единственный нормальный журнал.
Мейсон стал просматривать журнал, внезапно остановился, но поймав на себе взгляд Болтона, спокойно долистал его до конца и небрежно бросил в общую кучу.
— А что еще? — спросил он. — Говорите, он питался вяленым мясом?
— Только его и ел.
— А из чего он стрелял оленей?
— Я так и думал, что вы спросите.
— У него было ружье? — поинтересовался Мейсон.
— Ага, — кивнул Болтон. — Отличное ружье, он его и смазывал, и чистил. На нем не было ни пылинки, ни пятнышка ржавчины.
— Где же это ружье? — спросил Мейсон.
— Я его отнес к себе для сохранности, — ответил Болтон. — Ружье очень хорошее. Кто знает, что могло бы с ним случиться… я и решил, что в крайнем случае это будет плата мне за похороны.
— Что ж, — заметил Мейсон, — если наследников не отыщется, оно и должно быть у вас, ведь так?
— Знаете что, мистер Мейсон, — сказал Болтон, — вы отличный юрист. У вас юридический склад ума. Ей‑богу, хорошо, если бы вы купили себе здесь хижину и приехали бы сюда жить. Вы бы поладили с местным народом, уверен.
— Интересная мысль, — заметил Мейсон. — Когда‑нибудь, когда у меня будет больше свободного времени, я хотел бы иметь здесь хижину, чтобы проводить отпуск и выходные.
— Лучшее место на земле! — восхищенно заметил Болтон. — Люди приезжают сюда, стоя одной ногой в могиле, и живут, живут, живут… черт возьми, уж кто‑кто, а я‑то это знаю! Сколько раз они меня надували: выздоравливали… а я оставался без заработка… Будете еще что‑нибудь смотреть?
— Вроде нет, — сказал Мейсон. — Думаю, вы переписали все.
— Вообще‑то да, — ответил Болтон. — Когда у меня покойник, которого не на что похоронить, я уж стараюсь ничего не упустить.
— А денег у него совсем не было? — спросил Мейсон.
— Вообще‑то да, — ответил Болтон. — Когда у меня покойник, которого не на что похоронить, я уж стараюсь ничего не упустить.
— А денег у него совсем не было? — спросил Мейсон.
— Около семнадцати долларов наличными вон в той жестянке из‑под кофе, и это все.
— Ни писем, ни открыток, свидетельствующих, что кто‑то писал ему или интересовался им?
— Ничего.
— Прежде чем мы уедем отсюда, я принесу из машины свой портфель. Там есть одна штука, которую я хочу вам показать.
— Ладно, — сказал Болтон. — Давайте все пойдем к машине и…
— Нет, — возразил Мейсон. — Эта керосиновая лампа очень яркая, а вам может понадобиться хорошее освещение.
— Я принесу портфель, — сказала Делла Стрит, выходя из хижины и через минуту возвращаясь с портфелем Мейсона.
Так вот, — сказал Мейсон. — вы говорили, что время от времени к Горману Гиллетту приезжал молодой человек. Вы говорите, что вы его видели?
— Конечно, видел.
— А узнали бы, если бы увидели еще раз?
— Думаю, да.
— И по фотографии?
— Смотря какая фотография. Одни фотографируются так, что их можно узнать сразу, а других ни за что не узнаешь. Может, тут дело в людях, а может, и в фотографиях, не знаю.
Мейсон достал из портфеля снимок Фрэнклина Гиллетта и протянул ее Болтону.
Болтон задумчиво посмотрел на фотографию, потом подвинул ее поближе к лампе и держал так, что яркий свет падал прямо на снимок.
— Трудно сказать, — произнес он наконец, — потому что она не цветная, а, по‑моему, чтобы кого‑то узнать, нужен цвет. Но знаете ли, мистер Мейсон, сдается мне, что это он и есть.
— Что ж, — сказал Мейсон, — я хотел бы знать наверняка, но…
— Похож, очень похож. Послушайте‑ка, Хай Ловелл сейчас на бензоколонке, будет там до половины двенадцатого. Он‑то как следует разглядел парня и любопытный до чертиков. А потом есть еще Эзра Хонкатт, который нашел тело. Он живет примерно в миле от дороги.
— Можно с ним поговорить? — спросил Мейсон.
— Он, наверное, уже лег спать, но если вам нужно поговорить с ним, то можно.
— Мне нужно.
— Ну, поехали, — сказал Болтон.
Они погасили керосиновую лампу. Болтон запер хижину, и Мейсон повел машину вверх по дороге, пока не остановился у дома, указанного Болтоном.
— Давайте‑ка я подниму его, — сказал Болтон. — Народ тут вроде как подозрительно относится к чужим, особенно ночью.
Болтон вылез из машины, прошел несколько футов вперед и, повысив голос, крикнул:
— Эй, Эзра!
Почти сразу же из хижины отозвался резкий, похожий на кудахтанье голос:
— Это ты, Мэнни?
— Да, я.
— Чего тебе надо?
— Поговорить.
— Кто с тобой?
— Мужчина и девушка.
— Кто такие?
— Из города.
— Не желаю разговаривать.
— Поговори, поговори с ними. Он мужик что надо.
А девчонка так прямо красотка.
— Я в подштанниках, — объявил Эзра.
— Ну так натяни поверх штаны, — посоветовал Болтон. — Брось бабахающую железку, которая у тебя в руке, зажги свет и оденься.
— С чего ты взял про бабахающую железку?
Болтон фыркнул.
— Я не вчера родился и не завтра помру. Держу пари, ты выскочил из койки, достал ногами пол, а рукой — пушку, после того как мы вырулили с дороги и ты увидел в окне свет фар.