Ему казалось, что он упустил что-то важное, прошел мимо истины. За все время пути он не проронил ни звука и так грыз свою трубку, что ее эбонитовый мундштук раскололся.
- Попробуй припарковаться и приходи.
- В квартиру?
- К привратнице.
Мегрэ просто не давал покоя безобразный облик привратницы и ее неподвижный взгляд. Он застал ее на том же самом месте, что и накануне: стоя за дверью, она раздвигала тюлевую занавеску на окошке и отпрянула только тогда, когда он толкнул дверь.
Ни о чем не спрашивая, она лишь с осуждением взглянула на него.
У нее была очень белая, нездорового оттенка кожа.
А не из тех ли она "придурковатых", как говорят в деревнях, тех безобидных идиоток, что когда-то встречались там?
Ему надоело смотреть, как она, словно башня, торчит посреди комнаты.
- Сядьте, - раздраженно приказал он.
Она с невозмутимым видом отрицательно покачала головой.
- Я еще раз задам вам вчерашние вопросы. Но предупреждаю: на сей раз вас могут привлечь к ответу за дачу ложных показаний, если вы будете умалчивать о том, что вам известно.
Эти слова не произвели на нее ни малейшего впечатления, а в ее глазах даже как будто промелькнула искорка. Было ясно: она его не боится. Да и не только его.
- Кто-нибудь поднимался вчера на четвертый этаж между тремя и четырьмя?
- Нет.
- А на другие этажи?
- К дантисту приходила пожилая дама.
- Знакомы ли вы с Франсуа Паре?
- Нет.
- Высокий, плотный мужчина лет пятидесяти, с редкими волосами и черными усиками.
- Может, и знакома...
- Обычно он приходил по средам к половине шестого. Приходил ли он вчера?
- Да.
- В котором часу?
- Точно не скажу. Раньше шести.
- Долго ли он оставался наверху?
- Нет, тут же спустился.
- Он ни о чем вас не спрашивал?
- Нет.
Она отвечала как автомат, лицо ее при этом оставалось неподвижным, глаза неотступно следили за Мегрэ, будто она ждала с его стороны подвоха. Способна ли она покрывать кого-либо? Отдает ли себе отчет в важности своих показаний?
На карту была поставлена судьба Флорантена: ведь если никто не входил в дом, версия друга детства Мегрэ была ложью, а значит, не было ни звонка в дверь, ни посетителя, ни сидения в стенном шкафу, просто Флорантен сам преспокойно прикончил свою подружку.
В окошко постучали, Мегрэ впустил Лапуэнта.
- Один из моих инспекторов, - представил он его привратнице. - Еще раз прошу вас взвешивать каждое слово и говорить только то, в чем вы уверены.
Еще ни разу в жизни не приходилось ей играть столь важную роль, должно быть, внутренне она ликовала. Шутка ли - сам полицейский начальник чуть ли не молил ее о помощи.
- Не появлялся ли Франсуа Паре дважды?
- Нет.
- Вы уверены, что не пропустили его?
- Да.
- Но ведь вы иногда отлучаетесь, к примеру на кухню.
- Но не в этот час.
- Но не в этот час.
- Где установлен телефон?
- На кухне.
- А если кто-то позвонил?
- Никто не звонил.
- Говорит ли вам что-нибудь фамилия Курсель?
- Да.
- Почему вам знакомо это имя и не знакомо имя господина Паре?
- Потому что он почти постоянно проживал здесь десять лет назад. Ночевал, появлялся на людях с девицей Папе.
- Он был с вами запросто?
- Здоровался.
- Он нравился вам больше других?
- Он был вежливее.
- А сейчас он часто остается по четвергам на ночь?
- Это не мое дело.
- А не приходил ли он вчера?
- Нет.
- Вам знаком его автомобиль?
- Он голубой.
Она произносила слова ровным безразличным голосом. На Лапуэнта это произвело впечатление.
- Известно ли вам, как зовут хромого?
- Нет.
- Он никогда к вам не заглядывал?
- Нет.
- Фамилия его Ламотт. А его вы тоже вчера не видели?
- Нет.
- Ни рыжего парня по фамилии Бодар?
- Я его не видела.
Мегрэ захотелось схватить ее и потрясти, как трясут копилку, чтобы из нее высыпалась мелочь, - может, она хоть тогда заговорила бы.
- Словом, вы утверждаете, что Леон Флорантен оставался наедине с Жозефиной Папе?
- Меня там не было.
Это становилось невыносимым.
- Но ведь, если верить вашим показаниям, это единственно возможный вывод.
- Я тут ни при чем.
- Вы не выносите Флорантена?
- Это мое личное дело.
- Можно подумать, что вами руководит личная месть.
- Думайте, что хотите.
Что-то тут было не так, Мегрэ это чувствовал. Даже если допустить, что подобная бесстрастность - ее обычное состояние, что она всегда говорит таким ровным голосом, используя как можно меньше слов, все равно что-то не клеилось. Либо она смело лжет по одной ей известной причине, либо просто недоговаривает.
Было очевидно, что она настороже, пытается предугадать вопросы.
- Скажите, госпожа Блан, вам угрожали?
- Нет.
- Предположим, убийца Жозефины Папе угрожал расправиться с вами, если вы заговорите...
Она мотнула головой.
- Дайте мне закончить. Сказав правду, вы позволите нам задержать его и обезвредить. Умалчивая о ней, вы идете на риск: он может счесть более благоразумным убрать вас.
Почему-то вдруг при этих словах в ее глазах промелькнула ирония.
- Убийца редко останавливается перед устранением неудобного свидетеля. Могу привести вам сколько угодно примеров. Если с вашей стороны не будет доверия, мы не сможем охранять вас.
Несколько секунд Мегрэ надеялся. Не то чтобы она из каменной глыбы превратилась в человека, но что-то в ней все же дрогнуло, ожило, покачнулось.