– Могут возникнуть неожиданные ситуации. Так что, решай сам.
– А что, если кто нибудь бросится к телефону?
– Ты его остановишь.
Я сдался. Хотелось бы, чтобы все зависело от меня одного, но ведь у меня всего две руки, не могу же я одновременно находиться в нескольких
местах.
Мы договорились, что Сол поедет за нами в своей машине, мы вырулили со стоянки перед ресторанчиком в самом начале одиннадцатого и повернули на
север. Когда я добрался до широкого места шоссе уже во вражеском стане, пошел снег. Я остановился, вылез наружу и пошел к автомобилю Сола.
– Поезжай, как договорились, на разведку. Примерно через полмили свернешь налево. Сразу заметишь большие кессонные столбы.
Он кивнул головой, объехал наш «кадиллак» и исчез. Я снова залез в машину, повернулся к Вулфу, решив, что надо занять его разговором, но тот не
был расположен к беседе, и мы стали молча ждать.
Вернулся Сол, развернул свою машину, подъехал к нам и вышел наружу. В воздухе кружились крупные хлопья снега.
– Он все еще там, – сказал он.
– Что случилось? – словно только что проснувшись, раздраженно спросил Вулф.
– Часовой или охранник на месте, – ответил Сол. – Я остановился у входа, он осветил меня фарами и приказал не двигаться дальше. Я назвался
журналистом из Нью Йорка, но он все равно потребовал, чтобы я убирался туда, откуда приехал, и как можно скорее. Я попытался уговорить его, но
он пребывал в отвратном настроении, потому мне пришлось вернуться к вам.
– Черт возьми! – мрачно заметил Вулф. – У меня нет галош.
Уточнив, где именно оставил Нунан пост на дороге, мы, вовсе не собираясь отказываться от своего плана, окольными путями прибыли в район
расположения усадьбы Дитмайка.
Глава 8
Прежде чем добраться до оранжереи, я свалился четыре раза, Вулф – дважды, а Сол всего один раз. Мои четыре падения объясняются тем, что я шел
впереди.
Естественно, мы не могли включить фонарь. Снег, хоть и наш сообщник, поскольку скрывал следы, с другой стороны, сильно мешал продвижению вперед.
Он успел закрыть толстым слоем ямы, колдобины, и сучья на тропе так, что мы, вместо того, чтобы быстро и бесшумно продвигаться вперед, не шли, а
ковыляли, то и дело спотыкаясь и скользя на сплошных ухабах, которых было столько, будто их сам черт наковырял.
Свернув с дороги, углубились в заросли метрах в трехстах от въезда на участок Дитмайков, чтобы оказаться подальше от стража, пребывающего в
дурном настроении. Сначала мы карабкались в гору, затем начался крутой и очень скользкий спуск, который привел нас к зарослям низкорослых, но
очень густых кустов, – через них я бы еще с грехом пополам продрался, но Вулф – никогда… Поэтому нам пришлось отправиться в обход. Только после
того, как моя нога дважды сорвалась вниз, я сообразил, что мы идем по краю обрыва. Затем нам путь преградил ручей. Что представляет собой эта
узкая черная полоска, я понял лишь тогда, когда влез в нее по колено, потерял равновесие и только каким то чудом не растянулся.
Я пожалел беднягу Вулфа, увидев, как он, словно танк, форсирует ручей, подобрав полы пальто и ощупывая дорогу тростью.
Не стану описывать все муки этого воистину героического перехода, скажу только, что в конце концов мы таки добрались до оранжереи.
Я достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, и, вопреки опасениям, он сработал, как надо. Я осторожно открыл дверь, и мы вошли,
затем я закрыл ее за собой, стараясь действовать совершенно бесшумно. Оказались мы в подсобном помещении. Пока все шло хорошо, но было так
темно, что я не видел собственную руку.
Пока все шло хорошо, но было так
темно, что я не видел собственную руку.
Действуя по плану, сняли наши заснеженные ботинки и поставили их на пол, сняли шляпы. Я заметил, что Вулф не расстался со своей тростью,
очевидно, рассчитывая утихомиривать ею самых ретивых любителей звонить по телефону в полицию… Вновь возглавив нашу ударную группу, я занял место
впереди, Вулф – за мной, в арьергарде – Сол. Таким порядком мы и прошли через холодную комнату, которая, я бы сказал, была вовсе не холодной, а,
наоборот – теплой. В оранжерее почувствовал себя неприятно: жара, мрак, ряды дощатых настилов скамеек, и со всех сторон стекла, кажущиеся
абсолютно черными.
Через оранжерею мы прошли весьма аккуратно, не задев ни одно из растений, попали в теплицу, в которой вообще стояла тропическая жара, и вошли в
соседнюю комнату.
Здесь, продвигаясь рядом с настилом, мы, как я рассчитал, достигли примерно середины помещения. Я пошел еще медленнее, дождался следовавшего за
мной Вулфа, нащупал занавеску. Приподнял ее, и Сол занял то место, где недавно лежало тело Дими Лауэр. Я не мог, конечно, видеть, как он там
устроился, но, убедившись наощупь, что все вроде бы в порядке, аккуратно опустил занавеску и мы с Вулфом пошли дальше, вскоре очутившись в
свободной части помещения, где уже не было скамеек.
В оранжерее ни души, и мы могли бы разговаривать шепотом, но пока не ощущали в этом необходимости. Я сунул револьвер в кобуру под мышкой и пошел
к двери, соединяющей оранжерею с гостиной жилого дома.
Это была плотно сколоченная дверь из толстых, хорошо пригнанных друг к другу досок. Но все равно снизу через щелку проникал свет. Из за двери
доносились громкие голоса, что было нам на руку. Я сильно нажал на ручку и принялся ее поворачивать. Сейчас мы должны были получить ответ на
очень важный вопрос: была ли дверь изнутри заперта или нет.
Дверь была не заперта.
– Путь свободен, – шепнул я Вулфу, распахнул дверь, и мы вошли.
Когда я окинул помещение взглядом, я понял, что нам повезло: в комнате находились трое: сам Джозеф Дитмайк, его дочь и сын.
Наше появление оказалось для них ударом грома среди ясного неба. Второй удар – поблескивающий у меня в руках револьвер.
Любой из них, конечно, мог бы и закричать, но нет – все трое словно онемели, молчали, как рыбы. Сибил полулежала на диване, откинувшись на
подушки, в руке у нее был красивый бокал с коктейлем. Дональд сидел рядом на стуле, тоже что то пил. Папочка Джозеф стоял возле них, он
единственный сделал какое то движение, когда обернулся и увидел нас в дверях.
– Всем оставаться на месте, – скомандовал я, – и тогда мы никому не причиним вреда.
Звук, изданный Джозефом, походил на нервный смешок, Сибил облекла свои эмоции в словесную форму:
– И вы посмеете стрелять?
– Безусловно…
Вулф двинулся было вперед, но я задержал его. Разумеется, мне совершенно не хотелось стрелять. Они могли кричать, сколько заблагорассудится, все
равно до стража у ворот не докричишься, но звуки выстрелов страж этот, конечно, услышал бы.
Я подошел к Джозефу, ткнул ему в грудь пистолетом, обшарил все карманы. Пусто… То же самое проделал с Дональдом, Конечно, я бы с большим
удовольствием ощупал голубое вечернее платье Сибил, но подумал, что не имею на то веских оснований.
– О'кей, – сказал я Вулфу. – Оружия у них нет.
– Это преступный акт! – заявил Джозеф Дитмайк. Слова его были мужественные, но голос предательски дрожал.
Вулф, подойдя к Джозефу, отрицательно покачал головой.
– Я с вами не согласен, – заявил он миролюбиво.