Оставаясь под настилом столько же времени, сколько и Энди, увидел все, что мне требовалось, вылез из под него, едва не ударившись головой о
доски, и сказал Вулфу:
– Там мертвая женщина.
– Это правда, она выглядит мертвой, – прошептал Энди.
– Несомненно мертвая. Успела окоченеть.
– Черт возьми! Только этого нам и не хватало, – выругался Вулф.
Глава 3
Я сделаю одно признание. Частный детектив не присягает соблюдать законы, как адвокат или полицейский, частный детектив действует по лицензии,
которая обязывает его придерживаться известного кодекса.
В моем кармане тоже имелась такая карточка, которая обязывала Арчи Гудвина считаться с законом.
Но когда я стоял там, глядя на Вулфа и Энди, я думал не о том шаге, сделать который мне предписывал кодекс, а о том, насколько знаменателен сам
факт, что Ниро Вулф не может проехать даже до Вестчестера без того, чтобы не оказаться рядом с трупом. Конечно, я не знал тогда, что именно
желание Вулфа заполучить садовника приведет к тому, что мы найдем труп, поэтому и свел причины и следствия этого события к простому совпадению.
Энди продолжал стоять с окаменевшим выражением лица. Вулф подошел было к занавеске, но я его сразу же предупредил:
– Вы не сможете так низко нагнуться.
Однако он попытался. Обнаружив, что я прав, из духа противоречия Вулф встал на колени и приподнял занавеску. Я находился рядом. Света здесь было
маловато, но все же достаточно, чтобы рассмотреть тело.
Вероятно, смерть изменила внешность женщины, но не очень. У нее были красивые светло русые волосы, прелестные руки, одета в голубое нейлоновое
платье. Лежала на спине с открытыми глазами и ртом. Рядом с ней не было ничего, кроме перевернутого горшка с неизвестным мне растением, одна
ветка которого была почти полностью отломлена.
Вулф вылез из под настила, я – тоже.
Энди не шевелился.
– Она мертва, – сказал он громко.
Вулф кивнул головой:
– И ваше растение тоже испорчено. Привитая ветка почти отломлена.
– Что? Растение?
– Да. Ваша «Табучина».
Энди нахмурился, повертел головой из стороны в сторону, как будто хотел проверить, на месте ли она, затем подошел к занавеске и снова приподнял
ее, его голова и плечи скрылись под настилом. И тут мы с Вулфом нарушили свой кодекс, не предупредив Энди, что там ничего нельзя трогать. Когда
он появился из под занавески, обнаружилось, что Энди не только тронул, а просто уничтожил вещественное доказательство: в его руке была
отломленная ветка «Табучины». Привычным жестом он собрал землю, взял ветку, воткнул ее туда и утрамбовал вокруг почву.
– Это вы ее убили? – спросил Вулф.
Пожалуй, он правильно сделал, что задал такой вопрос. Энди словно встряхнулся, выходя из транса, но тут же быстро и решительно набросился на
Вулфа. К счастью, расстояние между скамейками было узкое, я стоял рядом и успел перехватить его руку. Энди, словно очнувшись, остановился передо
мной весь дрожа.
– Это вам ни в коей мере не поможет, – укоризненно сказал Вулф. – Вы же собирались с завтрашнего дня начать у меня работать. А теперь что? Могу
ли я оставить вас одного разбираться в этой истории? Нет, не могу. Вас упрячут под замок еще до того, как я доберусь до дома. А вопрос, который
я вам только что задал, будут задавать не менее сотни раз. И вам придется на него отвечать.
– Великий боже! – только и проронил Энди.
– А вы как думали? Поэтому начните с того, что ответьте мне. Это вы ее убили?
– Нет! Боже упаси, нет!
– Кто она такая?
– Дими.
Это вы ее убили?
– Нет! Боже упаси, нет!
– Кто она такая?
– Дими. Дими Лауэр. Горничная миссис Дитмайк. Мы собирались пожениться. Вчера… только вчера она оказала мне, что согласна выйти за меня замуж. А
я стою здесь!
Энди поднял руки, растопырил пальцы и потряс кистями:
– А я стою здесь! Что я должен делать?
– Держаться, как бы ни было тяжело, – ответил я.
– Вы должны пойти вместе со мной, – добавил Вулф, протискиваясь между нами. – В вашем подсобном помещении я видел телефон, но прежде чем
звонить, мы немного потолкуем. Арчи, побудешь здесь!
– Я здесь останусь! – сказал Энди.
Состояние шока у него прошло, он снова владел собой, но краски еще не вернулись на его лицо, оно оставалось бледным, на лбу и висках выступили
бисерные капли пота:
– Здесь останусь я, – упрямо повторил Энди.
Мне стоило немало труда убедить его предоставить моей особе эту честь. Все же наконец до него дошло, и он пошел вместе с Вулфом. Сквозь
стеклянную перегородку, отделяющую теплицу от холодного помещения, я видел их некоторое время. Но вот они вошли в подсобную комнату, закрыли за
собой дверь, и я остался один.
Впрочем, в оранжерее невозможно чувствовать себя одиноким. Ты находишься в компании цветов и растений, да и стеклянные стены создают
впечатление, что тебя видят все и ты видишь всех, и что творится кругом. Любой человек, даже с очень большого расстояния мог меня здесь
рассмотреть. Эта мысль подсказывала первый вывод, что Дими Лауэр не могла быть спрятана под настилом и занавеской незамеченной сейчас, в
декабре, – от семи часов утра и до пяти часов вечера.
Тут же встал второй вопрос: была ли она при этом живой или мертвой? Чтобы ответить на него, мне пришлось опять нырять под занавеску.
Около четырех лет назад в оранжерею Вулфа привезли цифаген, чтобы заменить им цианистый газ и никофен, и я прочитал в инструкции, на кого станет
похожим садовник, если будет небрежно обращаться с этим газом.
Поэтому я тщательно осмотрел лицо и горло Дими и пришел к выводу, что ее еще живой затолкали под настил. Убил ее как раз цифаген. Поскольку
казалось невероятным, что она специально там спряталась и лежала совершенно спокойно, пока газ не подействовал. Я методично осмотрел тело,
стараясь найти след от удара или что то другое, но ничего не обнаружил.
Когда поднялся, внезапно услышал откуда то мужской голос, потом кто то постучал костяшкой пальцев по дереву и позвал:
– Энди!.. Энди?..
Голос явно доносился из за деревянной двери, находившейся в конце комнаты, в том месте, где помещение соприкасалось с жилым домом. Настилы в том
месте были на двадцать футов короче и оставляли свободное пространство, покрытое ковриком, на котором были размещены тазы и кувшины с огромными
растениями.
Снова раздался стук, более громкий, чем прежде, да и голос зазвучал явственнее.
Я подошел к двери и отметил три вещи: дверь открывается от меня, ведет она, очевидно, в дом. С моей стороны она заперта на тяжелый металлический
болт, а задвижка и болт обмотаны широкими лентами.
Голос и стук становились все настойчивее. Я понимал, что если я отвечу владельцу этого голоса через закрытую дверь, ничего хорошего из этого не
получится. Но если я буду стоять тихо, не отвечая, тогда в теплицу могут ворваться через вторую дверь – не дай бог в подсобное помещение, а Вулф
ненавидит, когда его прерывают во время серьезного разговора. Нет!.. Сюда я не должен никого впускать ни под каким видим!
Поэтому я открыл дверь ровно настолько, что сумел выскользнуть один, сразу же захлопнул ее и прислонился к двери спиной.